зубам и небу — клыки были на месте, и это насторожило его. Обычно они выпадали сразу, уступая новым, острым и чуть длиннее обычных. И снова похоже без силы, он абсолютно не чувствовал, а тем более не видел никаких нитей дара. Расстроился, но радовало, что хоть остался жив.
Нос неприятно защекотало, и он поднял руку, по привычке убрать мешавший локон. Но под ладонью оказались короткие пряди, а у висков и вовсе было выбрито. С обреченностью он снова и снова проводил по стриженным волосам. Зачем ему обрезали косу? Он теперь выглядел как позорный слуга или воин с последним званием. Его уже не так страшило отсутствие клыков и дара, как потеря длинной косы — гордости всех высших асванов. Затем он ощупал кисти рук. Ничего?! Где символ его Дома? Где принадлежность к высокой касте?
— Думал, уж отправишься к праотцам! — раздался задорный голос, в котором проскальзывали нотки неприязни, — а нет… оклемался.
Да кто такой, что смеет так выражаться по отношению к наследнику Пятого Дома? Эшхар скосил взгляд и увидел усмехающегося молодого одхана с пером в руке. Кулаки сжались и Эшхар шумно вздохнул. Сколько он валялся, что успели приехать солнцепоклонники. Они что, обручили пока он был в бессознательном состоянии? Но и брачных браслетов он не ощущал, на нем вообще ничего не было: ни украшений, ни привычной одежды.
— Какого гшера?! Где моя одежда? Где я вообще? — просипел Эшхар, с трудом разлепляя пересохшие губы. Но одхан не ответил, зато он услышал еще один несколько голосов.
— Слышь, Рыжий?! Ты че поцеловал нашу спящую принцессу, чтобы он проснулся?
— Издеваешься? Мне этот крот уже в печенках сидит, — проговорил одхан, затем запищал тонким голоском, копируя служанку: — "Этот мальчик нужен живым, так что если не хочешь чтобы тебя выпороли, сделай все возможное". Тьфу, я наоборот помог бы ему отправиться обратно в Бездну. Но себя жалко стало, забьют же плетьми. Да и любопытно посмотреть на него в рабском положении. Интересно, за что его сюда?
— Наверное Матрон не смог удовлетворить, — и вокруг раздался гогот.
Эшхар и правда нащупал на своей шее унизительное украшение. Зарычал от злости и схватил некстати склонившегося над ним одхана за ворот рубахи: — Какого гшера?
— Не знаю кто такой Гшер, но явно что-то ругательное! — прошептал одхан, осторожно убирая его руку. Он не ожидал такой прыти от асвана и немного испугался, а если бы дотянулся до горла, то и шею мог свернуть. Хотя нет, судя по слабеющему захвату, — На вот лучше водички хлебни. А то у тебя мозги, похоже высохли от жара. На, бери! — и одхан тыкнул плошку с водой ему в лицо.
От такого нахальства Эшхар снова зарычал, мотнул головой, и посудина выпала из рук рыжего. Вода потекла по подбородку, невольно облизал губы, на которых остались капли, и попытался поднять голову, но она закружилась, и он обреченно лег обратно.
— Эй, Рыжий, смотри осторожнее, а то еще хлебнет твоей кровушки.
— Вряд ли он способен на это, но рычит знатно, словно точно может укусить, — ответил одхан мужчинам.
— Не смей больше прикасаться, или я убью тебя… Всех вас, — просипел Эшхар. Как же он злился от того что его тело было слабое и он ничего не мог предпринять, чтобы заткнуть поганый рот всем кто тут находился. Хорошо бы навсегда.
— Ох, я уже боюсь, — усмехнулся одхан.
— С-сгинь! — просипел Эшхар.
В душе бушевали эмоции, и в голове вертелось тысяча вопросов. Что он здесь делал? Что задумали те, кто все это устроил? Может ли это быть связано с проверяющими? В Доме нашли нарушения, из-за которых эскорт из столицы наказал всех? Или его просто приготовили к участи жертвы? От такой мысли Эшхара затрясло, и закружилась голова. Лучше об этом он не будет думать.
Попытался войти в особое состояние, которое помогло бы отречься от боли и привести мысли в порядок, но каждый шорох, раздававшийся рядом, мешал сосредоточиться. Несколько раз ему приходилось вздрагивать и открывать глаза, когда слышал шаги, не раз над собой он замечал любопытных одханов. Его клонило в сон, но он не мог спать, боясь щс свою жизнь.
Сильное напряжение и слабость всё же погрузили в глубокий сон. И вот тут его настигли отголоски боли, которые он испытал на обряде. Он тихо вскрикивал, просыпаясь в холодном поту, затем снова проваливался в объятия тьмы. Его знобило, то бросало в жар, мучила жажда, тошнило и рвало желчью. Так плохо ему еще никогда не было. Ох, если бы он только поверил отцу, то не мчался бы с такой радостью на алтарь, а ведь тот его предупреждал о последствиях.
Глава 10
— Вставай, — прозвучал резкий голос, и нога уткнулась в ребра.
Когда мысок сапога снова коснулся бока, Эшхар схватил будившего наглеца за ногу и повалил на пол, прижав горло локтем.
Перед ним распахнулись испуганные глаза низшего асвана — рост, короткий ежик волос на макушке и жалкий ошейник слуги выдали его статус.
— Что ты себе позволяешь? — прошипел Эшхар, сильнее надавливая на шею. Поднял голову оценивая обстановку и готовясь отразить нападение. Но кроме разодетой пары, двух стражей и слуг никого больше не было.
— Говоришь, воин? — обратилась женщина к стоящему рядом мужчине.
— Сообщили, что искусен в боях, был опыт в рейдах на поверхности. И не найдется ему равных на Вашей арене.
— Сказать все что угодно можно, проверка покажет, на что он способен. Пусть отпустит слугу и встанет.
— Слышал, что приказала Матрона?
Эшхар хотел уже отпустить слугу, так как не видел в нем угрозы, но слуга с усмешкой хрипло протянул: «никчемный раб», от чего он с яростью только сильнее прижал того к полу.
Мужчина подал знак, и один из слуг схватил его за обрезанные волосы, потянув назад. Боль в затылке заставила Эшхара отступить, он задышал тяжело, осознавая, что сейчас, он наравне со слугой, и натянутый ошейник быстро отрезвил и напомнил о его положении. С ненавистью он взглянул на всех.
Ему помогли подняться, держа руки разведёнными в
