Волчьей ложбине, когда мы обнаружили нашу собственную магию, способность уничтожать мифаго!
Именно под этой записью Серо-зеленый нацарапал: «как же я вернусь?»
Хаксли закрыл и спрятал дневник. Он вышел в сад, осторожно пересек газон и подошел к кустам. Земля была мокрой от росы, ночной воздух пах сырым и жирным ароматом земли и листьев. Царила полная тишина.
Хаксли подошел к мокрым кустам рододендронов и фуксий. Он прижал мокрые листья и цветы к телу и обнаружил, с легким удивлением, что возбудился, почувствовав прикосновение природы к его сухому холодному телу. Он растер листья пальцами, сорвал цветы флюксий, нагнулся и потер руки о росистую землю. Он глубоко вдохнул, наполнив легкие вкусным воздухом, и долго стоял, обтирая запачканные руки о плечи и живот…
Смазанное движение, освещенное ночью, земля задрожала, подлесок закачался, и появился серо-зеленый человек, мерцающий и призрачный. Он уставился на Хаксли.
Они долго стояли, человек и призрак, и, наконец, Хаксли засмеялся:
— Я долго боялся тебя, но больше не боюсь. И, тем не менее, я чувствую к тебе симпатию, и постараюсь послать тебя назад. И я верю, что, сделав это, освобожу Уинн-Джонса.
Серо-зеленый медленно шагнул вперед, к Хаксли.
Хаксли тоже шагнул вперед, оторвал ветку флюксии и стегнул ей призрака.
— Завтра приходи в Святилище Лошади! Там я повстречаюсь с тобой.
Серо-зеленый не съежился, но его поза изменилась, стала не такой триумфальной, как раньше. Он заколебался, потом ушел, а потом повернулся (как показалось Хаксли) и опять уставился на свое альтер эго. Похоже, он хотел что-то спросить.
Хаксли выжал сок из колючей ветки и обтер им свое лицо.
— Ей нравится этот запах, — сказал он, засмеялся, отбросил ветку, повернулся и вошел в дом.
И закрыл за собой французское окно.
Дженнифер сидела в кровати, накрыв одеялом колени. Она посмотрела на Хаксли, освещенного лампой, ее лицо было непонимающим и встревоженным.
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что происходит, — тихо, но твердо сказала она. Она смотрела него, смотрела на него в упор, впитывая его наготу. Он решил, что знает, о чем она думает: он выглядел не так, как тело, которое она только что чувствовала на себе. Он был толще, шире и не такой мускулистый.
— Это займет какое-то время.
— Тогда найди это время.
Он забрался в кровать, сел рядом с ней, повернулся к ней, волнуемый новым и сильным желанием, и потянулся рукой, чтобы выключить лампу.
— Сначала я бы хотел тебя поцеловать, — сказал он. — А потом я расскажу тебе все.
— Только один поцелуй. Но я очень злая, Джордж. И я хочу знать, что происходит…
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Мальчики были в школе. Хаксли вошел в их комнату и какое-то время стоял, осматривая крайне впечатляющий беспорядок, который парни оставили после уикэнда, состоявшего из игр, драки подушками и чтения. Они делали модель лодки, и, несмотря на запрет отца, принесли модель в свою спальню. Пол, кровать и все остальное были покрыты кусочками тростника.
Он нагнулся и подобрал несколько листов белой бумаги с рисунками карандашом. Чертежи модели: грубые, но умелые, и он узнал воображение Кристиана, поработавшее здесь. Хаксли был впечатлен. Вид сверху, вид сбоку, вид сзади, поперечный срез…
Однако никакого признака самой лодки. Только претенциозный проект. Раньше они довольствовались маленькими деревянными моделями.
В комнате было тихо, и он на мгновение закрыл глаза, выгоняя из сознания запах нестиранных носков, который постоянно бил в нос, и привычно напрягая воображение. Он хотел почувствовать фантазии своих мальчиков и их сны; в этой комнате он был способен коснуться края их снов.
Странная мысль, но он был уверен: мифаго Ясень создал один из мальчиков.
Он осмотрел их выдвижные ящики, в которых лежала мятая и скомканная одежда, гниющие огрызки яблок, дешевые бульварные романы и твердые как камни остатки сэндвичей — сделанных для полуночных праздников, — бок о бок с картинками, вырванными из журналов.
Наконец он нашел те деревянные кусочки и кость, которые оставила Ясень. Они, по-прежнему, лежали в кожаном мешочке. Хаксли положил их на стол и покатал по поверхности, вспоминая прошлую зиму, когда Снежная женщина оставила их у ворот.
Он подошел к кровати, сел на нее и уставился на магические предметы через комнату.
Почему ты оставила их? Почему? Почему ты вообще приходила в Оак Лодж? Почему ты убила цыплят? Почему ты добивалась, чтобы Стивен увидел тебя?
Почему?
Стивен и его страсть к подаркам, его необходимость в подарках. Неужели он сотворил мифаго, которой суждено выполнять то, что ему необходимо?
Дай мне что-нибудь. Принеси мне что-нибудь. Дай мне что-нибудь, что заставит меня почувствовать себя… желаемым…
Значит, она мифаго Стивена? Приносящая подарки Ясень? Но за тип подарка подразумевают два кусочка терновника и кость дикого кота?
Возможно, она полагала, что Стивен должен будет их носить. Возможно, он будет путешествовать, как и сам Хаксли. Однако эти кусочки дерева намекают на другой лес.
Почему ты вышла из леса? Почему ты оставила эти кусочки? Причем здесь цыплята? Что ты надеялась достичь?
Он мысленно вернулся к встрече в Святилище Лошади. Ясень довольно долго и пристально глядела на него, и, возможно, на ее лице было разочарование? Она ожидала кого-то другого?
Она ждала. Кого-то. Она находилась в Святилище лошади начиная с зимы, если можно верить свидетельству выброшенных останков животных. Она попыталась вступить в контакт с семьей Хаксли, и, тем не менее, сделала только одно: послала Джорджа Хаксли далеко в прошлое, в кошмарное путешествие в замерзающий мир…
Если она хотела Стивена, что она хотела с ним сделать?
И если Уинн-Джонс
