в Кройдонском университете и помогает, когда не на занятиях. Мой брат, Арес, тоже живет с нами. Но он вместе со мной в команде, так что большую часть времени он не может помогать. Кроме того, в некоторые дни мне кажется, что у Джекса более развит эмоциональный интеллект, чем у Ареса.
— Бог Войны? — я отвожу голову в сторону и наблюдаю, как плечи Кросса сотрясаются от беззвучного смеха.
— Да. Ему подходит.
— Итак… — позволяю своим глазам просканировать этого мужчину и изо всех сил стараюсь игнорировать воспоминания о его руках на моем теле. — Твоя няня молодая и горячая?
Я макаю еще одну порцию равиоли, Кросс берет меня за запястье и наклоняется через стол, откусывает кусочек, его губы быстро обхватывают мои пальцы, отчего по коже пробегают ударные волны. Воспоминания о нашей первой ночи вместе обрушиваются на меня, разрушая всякую надежду на то, что я попытаюсь забыть об этом.
Как его тело прижималось ко мне.
Его губы. Его язык. Его прикосновения.
Да… Эта надежда сгорает в огне.
Мой черный лебедь исполняет жете[xi] в сторону белого лебедя: голова высоко поднята, крылья красиво раскинуты.
«Игра началась», — лебедь взволнованн новым событием.
Жаждущий большего. И, честно говоря, кто может его винить?
— Ну, ей шестьдесят семь, и она напоминает мне мою маму, — опять эта улыбка. — В о-о-общем, как-то так.
— Хороший ответ, Уайлдер, — шепчу я.
— Стараюсь, — Кросс ставит передо мной нетронутую тарелку с зепполе[xii], как только равиоли заканчиваются.
Он внимательно наблюдает, как я отрываю кусочек, а затем отправляю мягкую порцию блаженства в рот. Я стону, обхватив шарик жареного теста, обмакнутый в сахар.
— Ты должен попробовать один из них.
Я беру оставшуюся часть и протягиваю ему, на этот раз приготовившись к столкновению.
По крайней мере, мне так казалось.
Но быстро учусь: возможно, я никогда не буду действительно готова к Кроссу Уайлдеру.
Из глубины его горла раздается урчание.
— Это вкусно.
Я оглядываю его лицо и провожу большим пальцем по сахару в уголке губ, но у Кросса другие планы. Он наклоняется через стол и проводит рукой по моей шее за мгновение до того, как его губы касаются моих.
— Но так даже лучше.
Я открываю глаза, и наши лица оказываются всего на волосок друг от друга.
Да. Да, это так.
Игрок или Игрок?
Есть ли у нас ИНФОРМАЦИЯ о НОВОЙ СЕМЕЙНОЙ ПАРЕ, Кройдон Хиллз?
Нашу любимую блондинистую красавицу видели прогуливающейся рука об руку с самым неуловимым игроком «Филадельфийской революции». Вопрос в том, игрок он или нет?
Только время и этот репортер расскажут.
#ХроникиКройдона
ГЛАВА 8
Позже вечером в дверь моей спальни постучали, и вошла Грейси. Даже с кое-как собранными на макушке волосами, в старой футболке и пижамных шортах бледно-розового цвета, моя сестра умудряется выглядеть превосходно, когда садится на кровать рядом со мной.
Я добавляю еще немного деталей к эскизу, над которым работаю, прежде чем показать его ей, и радуюсь, когда у Грейс вырывается мечтательный вздох.
— Я уже люблю его, Эви.
— Это потому, что он белый с пудровым. По сути, это половина твоего гардероба, только более шикарная.
— Ничего не могу поделать с тем, что мои фирменные цвета в нежно-розовых оттенках.
Я добавляю еще немного розового цвета на пояс платья.
— Ты всегда любила «Стальные магнолии»[xiii].
— Все еще люблю, — она перекладывает подушку на колени и проводит пальцами по розовой бахроме.
Ладно, может, не только ей нравится этот цвет.
— Ты ведь знаешь, что она умерла? — мы говорили об этом миллион раз на протяжении всей жизни.
— Не напоминай мне, — она прислонилась спиной к моему изголовью и снова вздохнула. — Ты собираешься однажды создать для меня дизайн моего свадебного платья, сестренка?
— Как будто я доверю это кому-то другому.
Я соединяю свой мизинец с ее мизинцем, а затем склоняю голову на ее плечо.
— Уже выбрала парня?
— Пока нет… Только платье. А ты?
— Вряд ли, — смеюсь я, стараясь казаться равнодушной.
— Итак… как прошло твое свидание?
Я закрываю глаза, и мою кожу начинает покалывать при воспоминании о губах Кросса на моих.
— Ужасно, — ворчу я. — В основном потому, что оно было идеальным.
— Тогда почему ты не выглядишь более счастливой? — Грейс отдергивает палец и тянет за мой.
— Потому что я не хотела, чтобы он был идеальным, Грейс. Он взял меня на Осенний фестиваль.
— Вот задница, — вздыхает она до смешного драматично. Но она моя версия «беги или умри» до самого конца.
— Ты не понимаешь… Он открывал для меня двери… и держал меня за руку, — я сажусь и бросаю свой этюдник на тумбочку, затем поворачиваюсь к ней и одеваю очки на голову. — Он даже шел со внешней стороны.
Глаза Грейс увеличиваются вдвое.
— Типа по краю тротуара? Как папа?
Я киваю.
— Да. У меня никогда не было парня, который бы так делал.
— Ага. У меня тоже, — соглашается она. — Крысиный ублюдок.
— Что ты делаешь? — я застонала, немного расстроенная тем, что она считает это забавным.
Грейс скрещивает лодыжки, на ее ногах пушистые носки — сегодня они белые с ярко-розовыми сердечками, которые как нельзя лучше характеризуют личность моей сестры.
— Я пытаюсь согласиться с тобой в том, почему твое свидание было ужасным. Я имею в виду, парень с манерами, держал тебя за руку, открывал двери и ставил тебя со внутренней стороны. Мама клянется, что так поступают только хорошие парни. Папа говорит, что тот, кто этого не делает… киска, а не мужчина, — произносит слово шепотом. Грейс ни была против ругательств и не была ханжой, но грубые слова все равно выводят ее из себя.
— Не смейся надо мной, — хмурюсь и понимаю, что выгляжу как плаксивая сучка, но я дуюсь по справедливым причинам. — Действительно не хочу ему нравиться, а он делает это очень трудным для меня. Он серьезный, парень для отношений, отец, и давай не будем забывать, что он профессиональный хоккеист.
Грейси аккуратно собирает цветные карандаши, разбросанные по моему одеялу, и кладет их на тумбочку со своей стороны кровати, затем подтягивает колени к груди и наклоняется ко мне.
— Объясни. Имею в виду, что могу представить себе отца-одиночку серьезным парнем, в этом есть смысл. Если именно дети заставляют думать, что это не для тебя, имеешь полное право на это — она наклоняет голову, чтобы видеть мои глаза, когда я отказываюсь смотреть на нее. — Но не думаю, что в этом настоящая проблема.
— Нам по двадцать три, Грейси…
— Да,
