получили возможность общаться. — Ах да, точно! У нас сегодня тихий вечер на одном дружественном флэту. Со стихами и немного гитарой. У вас же послезавтра поезд? На награждение остаетесь?
— Ага, послезавтра, — кивнул я. — Где-то вечером уезжаем, надо билеты еще раз посмотреть. Ну и да, мы, конечно же, в тихом вечере участвуем. Куда приходить?
— На Фонтанке, сейчас черкну адресок… Где-то ручка была… — Сэнсей захлопал себя по карманам. — Вот засада! Кажется, я свою ручку той барышне подарил, которая автограф просила.
— Держи мою, — я достал из кармана ручку и отдал Сэнсею. На всякий случай теперь носил их с собой в количестве. На случай, если одну забуду, другую потеряю. Писать руками я быстро привык, но привычку иметь при себе все время блокнот и ручку пришлось отдельно вырабатывать.
— Оставь себе, — махнул рукой я. — Пригодится еше стопудово.
— Так, подожди… — Сэнсей принялся сосредоточенно хлопать себя по карманам. — Такое дело надо отдаривать…
— Да забей, это же просто ручка из канцтоваров, — хмыкнул я. — Я таких сразу пачку купил…
— Ты категорически не прав, о незадачливый владыка гедонизма! — заявил Сэнсей, держа перед собой авторучку. Обычную такую, пластмассовую. Синюю с белым колпачком. — Возможно, в магазине это и была просто ручка. Но сейчас ее обогатило наше с тобой вероятностное поле, плюс своевременность, и… В общем, давай руку, я все придумал!
Сэнсей сунул ручку в карман джинсовой куртки и принялся развязывать кожаный шнурок на своем запястье.
— Такая история была… — помогая себе зубами, не очень внятно начал рассказывать он. — Мы с концертом поехали в какой-то городишка на севере. Где-то под Мурманском дело было, даже сейчас не помню, как называется. У нас там еще машина в грязи застряла, мы два часа откапывались, потом толкать пришлось… Не суть! Я рассадил запястье. Не сильно, так, чуть-чуть кровило только. Я бы даже и забил, но тут подошла девочка. Совсем мелкая, лет десяти. И говорит: «Нужно обязательно наложить повязку!» Строго сказала, как доктор прямо. И принялась бинтовать меня моим же носовым платком. Получалось у нее это… так себе. Но она не сдавалась. И в конце концов говорит: «Дяденька, давайте я эту повязку своим браслетиком закреплю! Мне его папа сделал…»
Сэнсей справился со шнурком, выпутал его из остальных своих фенек и махнул рукой. Мол, давай, заголяй запястье.
— Надеюсь, рану получать необязательно? — усмехнулся я, закатывая рукав рубашки.
— Это я все к тому… — невозмутимо наматывая кожаный шнурок на мое запястье, сказал Сэнсей. — …что у этой вещицы нет ничего особенного, кроме истории. Но именно история делает вещь вещью. Ты ведь понимаешь, о чем я?
— Ясен пень, — засмеялся я. — Получается, я теперь тебе должен историю?
— А ты хорош! — Сэнсей погрозил мне пальцем. — Я чуть было не сказал: «Конечно же нет, что ты!» Но сказать этого я не успел, так что да, будешь должен. И спасибо за ручку!
Я посмотрел на шнурок, ставший теперь кожаным браслетом. По идее, было бы неплохо обзавестись и другими феньками уже. В моем окружении их много кто таскает. Но главное даже не сам факт их наличия, а то, как их используют. Ими обмениваются. Вроде как, что-то такое символизируя, но даже если не вдаваться в детали — это неплохой ритуал оставить напоминание о себе в том месте, на которое постоянно натыкаются взглядом. Вернусь в Новокиневск, надо будет попросить Лариску наплести мне бисерных браслетиков. А Беса — нарезать кожаных.
— …в общем, это напротив спящего слона, — объяснял Сэнсей. — Там на берегу старая котельная с четырьмя высокими трубами. Мимо точно не промахнетесь.
— Когда можно приходить? — спросил Астарот. Судя по голосу, начал потихоньку отходить от своих философских размышлений о бренности всего сущего. И даже как-то оживился.
— Как только вам надоест здесь, — хохотнул Сэнсей. — Хозяйка квартиры не любит фестивали, так что она дома. И наверняка уже даже чай заварила.
Сэнсей похлопал Астарота по плечу и повернулся было, чтобы уходить. Но потом вдруг резко развернулся.
— Ваш покорный слуга идиот! — заявил он. — Кассету! Полчаса тут простоял, а самое главное забыл!
Он снова похлопал себя по карманам и достал кошелек. Астарот попытался отказаться от денег Сэнсея, но я ткнул его локтем в бок, и он замолчал. Сэнсей картинно так, на публику, можно сказать, расплатился. Взял кассету, рассмотрел ее со всех сторон с довольным видом и хитро глянул на меня. Потом жестом фокусника извлек из кармана ту самую авторучку.
— Астарот, дашь автограф?
Наш фронтмен расплылся в довольной улыбке и принялся сосредоточенно писать на подкассетнике.
Все эти ужимки Сэнсея возымели свое действие, и к нашему прилавку снова стали стягиваться празношатающиеся неформалы.
— Ну что, больше тебя не парят сложные мысли? — спросил я, когда покупатели рассосались.
— Да не, нормально, — помотал головой Астарот. — Не знаю, что это на меня нашло.
— Эй, парни! — из-за поворота вырулил уже знакомы нам Костян в сопровождении еще парочки таких же дрищей из своей группы. — Ты же Саня, да? Ты, в общем, извини, ладно? Фигня случается… Мы смотрели ваше выступление, реально хорошо поете.
— Да ладно, бывает, — пробунил Астарот, потирая синяк на скуле. Мы с Евой переглянулсь и тихо прыснули оба.
— Слушайте, мы тут после концерта собраемся в одно место завалиться, — заговорщическим тоном сказал Костян. — Может, того? Присоединитесь, а? Выпивон-закусон, все дела?
— Хм… — Астарот приосанился и поднял глаза к потолку. Да, точняк, разговор с Сэнсеем явно вернул ему самодовольство и радость жизни. Он прямо-таки на глазах преобразился из неуверенного в себе подростка обратно в звезду сцены. — У нас вроде как были планы, но… А далеко отсюда это ваше место?
— Да не, парни говорят, тут рядом! — обрадованно заявил Костян. — Мост перейти только. На Васильевском острове. Мы думаем через полчасика туда уже двигать.
— Заманчиво… — протянул Астарот и повернулся в сторону ближайшего выхода из зала. Откуда как раз появились все остальные «ангелочки» и Кристина. Раскрасневшиеся, растрепанные и счастливые.
Глава 8
— Так и что решаем? — спросил я, оглядывая своих парней и девчонок. Прилавок свой мы уже свернули, благо кассет осталось совсем
