сирен из моей группы, стоявших в сторонке, резко замолчали при моем появлении, бросив на меня недобрые взгляды исподлобья. Я сразу почувствовала исходящую от них волну неприязни и зависти.
— Смотрите-ка, кто вернулся с ночного заплыва, — ядовито протянула одна из них — высокомерная стерва Нерея.
— Небось опять всю ночь пропала на берегу, охмуряя матросов! — со смешком добавила другая — вечно язвительная Тельхина.
— Надеюсь, хоть рыбий жир из нее не потечет от любвеобильности, — гаденько захихикала третья, имя которой я не помнила.
Я старалась пройти мимо, не поддаваясь на эти провокации. Но когда одна из них демонстративно зажала нос, делая вид, что от меня разит рыбой, я не выдержала.
— Лучше бы завидовали молча! — прошипела я, разворачиваясь к ним. — Между нами, девочки, говорят, с завистью приходит преждевременное окостенение…
Нерея задохнулась от возмущения и попыталась броситься на меня с кулаками, но ее удержали подружки. В воздухе повисла угрожающая тишина, нарушаемая лишь глухим рокотом яростного дыхания сирен.
— Ах ты, жалкая безродная тварь! — вдруг выплюнула Нерея. — Ты как твоя мать, такая же отступница! Никто из нормальных сирен не будет тайком плавать на берег! Это противно всем нашим традициям!
— Да я хоть на берег, хоть на отмель, тебе-то какая печаль? — огрызнулась я в ответ. — Или ты просто жалкая трусиха, которая ночами лишь грезит о подобных… приключениях!
Тельхина с подругами испустили гадкий смешок, а лицо Нереи перекосилось от бешенства.
— Как ты смеешь?! Да я из древнего сиренского рода, куда тебе, мусорная…
Но договорить она не успела — сзади раздался грозный оклик:
— Эй, что тут происходит? Немедленно прекратите это безобразие!
Все мы синхронно обернулись на звук. Из-за поворота показался наш грозный проректор — высокий широкоплечий тритон Себастьян с мрачным лицом. Компания моих мучительниц замолчала, дружно поджав губы.
— Все по аудиториям, живо! — велел проректор жестким тоном. — А ты, Ариэль, проследуй за мной.
Я покорно поплыла за ним, обреченно гадая, какое же наказание он для меня припас. Нереины слова о моем «противоестественном» поведении явно уже дошли до его ушей. В глубине души я уже жалела, что так грубо отбрила однокурсниц и позволила разгореться конфликту. Вероятно, теперь за это мне придется расплачиваться…
Я покорно плыла следом за Себастьяном, но на мое удивление он направился не в свой кабинет, а в противоположную сторону. Черт, он ведет меня в свои личные покои — значит дело совсем плохо! Его квартира находилась в отдаленном крыле Академии. От одной только мысли о возможном ходе разговора с проректором у меня вспыхивали жаром щеки.
В приемной Себастьяна пришлось изрядно обождать, пока он не разобрался с другими важными делами. Наконец, его верный стражник Лиркей отворил дверь и жестом пригласил меня войти. Проректор восседал в кресле из жемчуга, с каменным выражением изучая свиток. Он не шевельнулся, когда я проследовала к нему.
— Я слушаю, досточтимый проректор, — почтительно промолвила я, осмелившись лишь бегло взглянуть в его суровое лицо.
Себастьян вскинул на меня непроницаемый взор своих темно-синих глаз и отложил свиток в сторону.
— Присаживайся, Ариэль, — кивнул он на соседний жесткий стул, обитый кожурой анемоны.
Я опустилась на указанное место, ожидая продолжения. Ректор вперил в меня долгий, изучающий взгляд, от которого у меня вдруг по спине побежали мурашки. Было что-то странное, почти щемящее, в его глубоком, проникновенном взоре.
— Ты в последнее время совсем отбилась от рук, — констатировал он наконец глуховатым голосом. — Шалишь на занятиях, безобразничаешь с однокурсницами, витаешь в облаках во время важных лекций…
Он умолк, продолжая изучать меня каким-то тяжелым, одновременно осуждающим и обезоруживающим взглядом. От его пристального внимания мне вдруг стало не по себе.
— Я… у меня появились некоторые… личные заботы, — залепетала я, отводя глаза. — Прошу простить мою рассеянность, досточтимый Себастьян. Такого более не повторится.
— О да, эти твои «личные заботы»… — глухо отозвался ректор, прищурившись. — Я давно за тобой наблюдаю, Ариэль. И прекрасно вижу все перемены, что с тобой произошли в последнее время…
Он выдержал вновь эту непростительно долгую паузу, буравя меня все тем же странным, напряженным взглядом. От этого у меня начало ускоренно колотиться сердце.
— Не смей лгать мне, — продолжил Себастьян, качнув головой. — Признавайся, что натворила? У тебя связь с кем-то из смертных, не так ли?
От его слов я поперхнулась, чувствуя, как у меня все внутри сжалось. Неужели кто-то из сестер-сирен проследил за мной и доложил ректору? А может, меня заметили во время ночных встреч с Джейсоном? Тревога растеклась по всему моему телу липкой волной.
— Нет-нет, что вы… я не могла так… — я не успела договорить.
Заметив мой испуг, Себастьян чуть смягчился в лице. Он издал какой-то невнятный полу-вздох-полу-стон.
— Не бойся, — проговорил он, и в его голосе мне вдруг послышалась странная мольба. — Я ничего не расскажу остальным старейшинам Совета Сирен. Но твои посещения побережья не остались секретом. Надеюсь, что это просто любопытство. Но ты должна понимать — это очень опасно! И… слишком многое… связывает нас, Ариэль. Еще с момента, когда я вступился за тебя после изгнания твоей матери из города…
С этими словами он встал со своего места и медленно поплыл ко мне. Я замерла в ужасе, не понимая, чего ожидать. Но Себастьян лишь остановился рядом и с какой-то странной бережностью коснулся моей щеки кончиками пальцев. Я почувствовала прикосновения его длинных когтей к своей коже.
— Ты от меня ничего не скроешь, Ариэль… — проговорил он, едва слышно. Его глаза вдруг затуманились, во взоре промелькнуло невыразимое и почти болезненное чувство. — Я вижу твое сердце насквозь. И знаю, через какие муки ты сейчас проходишь…
Его прикосновение и странный, пронзительный взор, а также эти очень интимные слова повергли меня в смятение. Я ощущала странную двойственность происходящего, необъяснимый подтекст, скрывавшийся за его речами. И в то же время, по моей коже вдруг побежали табуны мурашек от этого неожиданного соприкосновения.
— Я запрещаю тебе плавать на берег, — внезапно отрезал Себастьян, вновь меняя тон на строгий и официальный. — Никаких оправданий! Помни — там лишь смертные, тленные создания низшей расы. Они опасны! Как бы кто-то из них не, льстил тебе, как бы он ни… В общем, он неминуемо предаст тебя или охладеет рано или поздно. Лишь наша семья — истинная и вечная ценность для сирены…
С этими словами проректор жестом отпустил меня, и я юркнула в коридор сама не веря, что на этот раз обошлось. В эту минуту я даже пообещала себе, что больше никогда не приплыву на берег. Глупая маленькая русалка…
