надеваю пальто.
— Я собираюсь купить несколько вещей.
— Например, каких? — дядя спрашивает. — У нас есть все.
— Женских... вещей, — вру я сквозь зубы. — Я скоро вернусь.
Майк вбегает на кухню, широко раскинув руки.
— Я хочу пойти!
— Может быть, в следующий раз, Мишка. Я принесу тебе конфету вместо этого?
— Хорошо! — он подпрыгивает от возбуждения, хотя Антон обещал ему то же самое.
Я целую его в щеку и выбегаю через парадную дверь, затем направляюсь в гараж, где мы держим три снегохода. Я смотрю на часы и улыбаюсь, когда на экране появляется точка.
Итак, Антон что-то задумал.
Я знаю, потому что он имеет тенденцию исчезать на несколько часов и не говорит мне, что он делает.
Мне надоело оставаться в неведении, поэтому я вставила один из маячков, которые дядя держит в двигателе каждого снегохода. Я хватаю свой, надеваю перчатки и мчусь через поле.
Нам требуется час, чтобы добраться на снегоходе до самого маленького городка, и, похоже, Антон направляется именно туда.
Я начинаю следовать, сохраняя безопасную дистанцию. Прежде чем я успеваю добраться до центра города, он снова в пути, на этот раз, кажется, направляясь из города в... никуда. На поле, в которое он входит, нет зданий. Только лес.
Странно.
Я следую за ним еще тридцать минут, прежде чем он останавливается. Как только я оказываюсь в двух минутах езды от цели, я паркую снегоход под низким деревом, отмечаю местоположение на своих часах, а затем иду пешком.
Мои движения осторожны и бесшумны, но мне даже не нужно прилагать ни грамма усилий. В конце концов, я снайпер. Двигаться как тень — это то, что у нас получается лучше всего.
Снегоход Антона припаркован возле небольшого коттеджа посреди замерзшего леса. Я прячусь за деревом и присматриваюсь. Окна разбиты, часть дерева расколота, а щели заполнены льдом.
Что он здесь делает?
Когда я подхожу ближе, то замечаю проблеск света из окна на уровне земли.
Конечно.
Чем бы ни было это место, оно расположено под землей.
Я еще больше поднимаю воротник пальто, бегу ко входу, затем проскальзываю внутрь и проверяю свой пистолет, на всякий случай.
Конечно же, интерьер коттеджа в лучшем случае убогий и чертовски морозный. Однако в дальнем конце есть приоткрытая дверь. Я осторожно проскальзываю через нее, и меня встречает темная лестница, освещенная слабой оранжевой лампочкой.
Я спускаюсь по ступеньке за раз. Из-за жары ощущения медленно возвращаются к моим конечностям.
Голоса доносятся до меня снизу, и я останавливаюсь у подножия лестницы, прежде чем выглянуть из-за стены. Подвал более защищен, чем комната наверху, но он все еще убогий. Стены сделаны из бетона, но освещение такое же неприятное для глаз — оранжевое, как и на лестнице.
Однако не подвал заставляет меня сглотнуть.
Это мой брат, стоящий перед человеком, подвешенным к потолку за руки. Я вижу только напряженную спину Антона сквозь рубашку, которая была на нем этим утром, когда он сует контейнер с едой в лицо своему пленнику.
— Если ты хочешь снова голодать, я могу это устроить.
Мой позвоночник дергается от его мрачного тона. Это та часть Антона, которую я никогда не хотела видеть. В некотором смысле, это похоже на версию папы, от которой я была защищена.
— Пошел ты, — шепчет мужчина на едва слышном русском.
Мое сердце сжимается в груди, когда Антон заезжает кулаком мужчине по лицу.
— Попробуй еще раз и перестань выводить меня из себя.
Я наклоняю голову набок и вижу, что, конечно же, это Максим.
Он висит полуголый, его грудь полна рваных ран и засохшей крови, лицо в синяках, а губы кровоточат от удара Антона.
— Зачем Кирилл послал тебя сюда?
— Может быть, это для того, чтобы увидеть твое истинное гребаное лицо, мудак, — издевается Максим, а затем кашляет, захлебываясь собственной кровью.
Антон снова бьет его, заставляя цепи греметь.
— Я же просил тебя не злить меня.
Мой брат снова поднимает кулак, но я выскакиваю из своего укрытия.
— Остановись!
Глава 6
Саша
У меня трясутся ноги, когда я смотрю на ужасную сцену передо мной.
Я никогда не ожидала, что настанет день, когда Юрий — нет, Антон — будет пытать Максима.
Он его лучший друг.
Или, точнее, был его лучшим другом.
Если я правильно собираю все воедино, то, возможно, все, что связано с его дружбой с Максимом, тоже было фасадом.
Как и вся личность Юрия, Антон был погружен в течение многих лет.
Мой брат разворачивается, его мышцы напрягаются под рубашкой. Суровый взгляд превращает его глаза в зеленые, напоминающие гору с привидениями.
— Какого хрена ты здесь делаешь?
— Это я должна спросить тебя об этом, — я бросаюсь к ним, при этом пряча пистолет.
Большие глаза Максима расширяются, когда я приближаюсь к ним, даже когда он изо всех сил пытается удержать свое тело, хватаясь за цепи.
— Саша...?
Его невнятный вопрос ударяет меня в грудь. Я ожидала, что он будет шокирован моей сменой пола, тем более что он был против моего ухода из семьи Морозовых. Однако я не думала, что это задело его до такой степени.
Он выглядит таким преданным, таким... расстроенным.
Антон переводит свое внимание с него на меня, прежде чем сосредоточиться на том, кого можно смело считать его бывшим другом. Его челюсти сжимаются, а глаза сверкают так, как я никогда раньше не видела.
Нет.
На самом деле так было, когда он необъяснимо злился всякий раз, когда Максим вел себя фамильярно со мной или другими. Но это были лишь намеки на его сдерживаемые чувства — это, однако, чистая ярость.
— Ты девушка? — спрашивает Максим слабым, нехарактерным тоном.
Он всегда был громким, неукротимым, но сейчас он похож на побитого щенка с ранами по всему телу. Буквально и фигурально.
— Она девушка, — мой брат выплевывает это ему в лице. — Она все это время была женщиной, но ты, как гребаный дурак, верил, что она мужчина. Интеллект никогда не был твоим самым сильным навыком.
— Ты, блять, заткнись! — Максим вырывается из своих пут. — Это не твое дело…
Его слова прерываются, когда Антон сильно и быстро бьет его наотмашь. Удар плоти о плоть отдается эхом в тихом воздухе хуже, чем удар кнута. Это не удар, но ощущения намного хуже, судя по тому, как
