Максим замирает.
— Антон!! — я хватаю его за руку. — Что с тобой не так? Отпусти его!
— Отпустить его? — он повторяет медленно, даже угрожающе. — Он возглавлял людей, которые не так давно напали на нашу семью.
— Я уверена, что это еще не все. Кроме того, он не знал, что они были нашей семьей.
— Вот почему ты никогда не смогла бы победить Кирилла, — он смотрит мне в лицо. — Ты наивна и всегда пытаешься увидеть ситуацию под углом, которого не существует.
Мое горло наполняется тошнотой, а конечности дрожат, но я все еще смотрю на своего брата в его чертовски бесчувственные глаза.
— Человек, которого ты пытаешь до полусмерти, мой друг. Он также был твоим лучшим другом на протяжении многих лет, если только у тебя не раздвоение личности, которое заставило тебя забыть все, что произошло, когда ты был Юрием.
— Он охранник Кирилла.
— Он Макс, — я протягиваю ладонь. — Дай мне ключи.
— Знаешь, именно поэтому папа оберегал тебя. Он знал, что ты позволишь своим эмоциям руководить тобой во всем.
— Я бы предпочла иметь эти эмоции, чем жить как пустая оболочка. Так что, если ты не собираешься приковать меня цепью к потолку, дай мне чертовы ключи.
Мы смотрим друг на друга, кажется, целую вечность, ни один из нас не хочет отступать. Наконец, Антон лезет в карман и достает ключи, но не отдает их. Вместо этого он рывком развязывает путы Максима самостоятельно.
В тот момент, когда ноги моего друга касаются земли, он теряет равновесие. Мой брат мог бы поймать его, но он уходит с дороги, позволяя ему упасть.
Придурок.
Я бросаюсь к Максиму и пытаюсь помочь ему. Он отталкивает меня и мучительно принимает сидячее положение, так что его спина прижимается к стене.
Максим может быть добродушным, но у него есть глубокое чувство гордости. Например, ему никогда не нравилось навязываться людям или быть слабым. Он всегда гордился тем, что сумел выйти невредимым из всех операций, которые у нас были.
Его боевые навыки сравнимы только с навыками Кирилла и Виктора, и он постоянно бросает это всем в лицо, особенно Юрию/Антону. Поэтому оказаться в таком положении, должно быть, унизительно.
Мой брат стоит в стороне, прямо между Максимом и дверью. Если мой друг попытается сбежать, я уверена, что это плохо закончится.
— Ты в порядке? — я спрашиваю медленно, может быть, слишком, потому что он выглядит дерьмово. Его губы сухие и окровавленные. Один его глаз заплыл, а на груди — карта уничтожения Антона.
— Кто он для тебя? — Максим спрашивает вместо ответа на мой вопрос и выставляет подбородок в сторону.
— Он... мой брат.
— Брат, — повторяет он, как будто убеждаясь, что правильно расслышал. — Означает ли это, что вы вместе проникли в Организацию?
— Нет. Я только недавно узнала, что он мой брат. Я думала, что он мертв и... ну, он выглядел по-другому.
— Он убил Юрия.
— И я бы сделал это снова, если бы мне пришлось, — хладнокровно объявляет Антон с достаточной апатией, чтобы вывести меня из себя.
Максим рычит на него, хотя сам почти падает в обморок.
Я поспешно хватаю контейнер, который Антон поставил на стол, и сажусь рядом с Максимом, затем открываю его и даю ему бутылку воды.
— Ты выглядишь обезвоженным. Тебе нужно поесть и попить.
Все еще глядя на моего брата, Максим хватает бутылку и выпивает все залпом. У меня болит грудь при виде синяков и порезов от наручников, оставшихся на его запястьях.
Должно быть, он долгое время висел под потолком.
Мне действительно следовало пойти за Антоном раньше.
Максим выхватывает контейнер из моих рук и останавливается, когда видит стейк средней прожарки и овощи — без моркови, потому что он ее не любит. Его челюсти сжимаются, но он опустошает контейнер в рекордно короткие сроки.
Закончив, он смотрит на меня.
— Ты тоже в этом замешана?
— В этом?
— В моих пытках.
— Нет. Конечно, нет. Я только сегодня узнала, и только потому, что я последовала за ним.
— Значит ли это, что ты меня отпустишь?
— В твоих мечтах, — говорит Антон. — Ты не выйдешь отсюда ни на шаг, пока не скажешь мне, для чего тебя послал Кирилл. И даже тогда ты не уйдешь из моего поля зрения.
— Убей меня, ублюдок. Если ты этого не сделаешь, я буду тем, кто убьет тебя.
Антон протягивает руку, вероятно, чтобы дать ему пощечину или врезать еще раз, но я вскакиваю и встаю между ними.
— Прекратите это, вы оба, просто остановитесь. Вы были лучшими друзьями. Вы не можете об этом подумать?
— Он напал на нашу семью!
— Он убил моего настоящего друга! — Максим говорит в то же время.
Я выдыхаю и сажусь между ними.
— Это никуда не приведет.
— Уходи, — приказывает мой брат. — Я разберусь с ним по-своему.
— И позволить тебе пытать, а затем, возможно, убить его? Нет, — я смотрю в лицо своему другу. — Я не хочу верить, что ты напал на безоружных людей, Макс. Эти люди — единственные выжившие после семейной резни, и так случилось, что ими оказались моя пожилая бабушка, мой дядя и мой шестилетний двоюродный брат. Но я узнала твое лицо на записи с камер видеонаблюдения. Если ты не скажешь мне, что на самом деле произошло, версия Антона логична.
— Я был здесь не для того, чтобы на кого-то нападать. Я должен найти последних членов Организации Бельского и попытаться наладить их связь с Кириллом.
— Лжец, — рычит Антон. — Если бы это было так просто, ты бы сказал мне это вместо того, чтобы выдерживать пытки.
— Я предпочитаю подвергаться пыткам, чем разговаривать с твоей уродливой гребаной рожей.
Кулак Антона сжимается, и я прочищаю горло, прежде чем он начнет действовать.
— Ты уверен, что Кирилл не хотел, чтобы ты убил последних членов Организации Бельского?
— Если бы он хотел, то послал бы армию и Виктора. Я пришел всего с четырьмя другими мужчинами, и они были убиты вашими людьми.
Мое сердце, которое безостановочно истекало кровью, воспрянуло духом. Разве не печально, что простого проблеска надежды — такого минимального и умозрительного — достаточно, чтобы оживить мое глупое сердце?
Я внутренне качаю головой.
