class="p">Его темные волосы растрепаны на макушке, челюсть сжата, а движения почти роботизированы. В глазах моего брата никогда не было много света, но теперь он полностью исчез.
Это заставляет меня задуматься, были ли смех и улыбки, которые он иногда демонстрировал в армии или в Нью-Йорке, подлинными или просто очередным фасадом.
Он, конечно же, не улыбался с тех пор, как мы вернулись в Россию.
Ни разу.
Он встает, и я хватаю кусочек тоста, затем торопливо выпиваю кофе, умудряясь обжечь язык.
— Мы собираемся на пробежку? Дай мне пять минут.
Мои утренние пробежки с ним и боевая подготовка, которую он не переставал мне давать с тех пор, как подстрелили Кирилла — это единственное, что поддерживает меня в здравом уме. Я направляла всю свою ярость и чувство предательства на то, чтобы стрелять по мишеням и представлять на них лицо Кирилла.
Он надевает пальто, не обращая на меня внимания.
— Не сегодня.
— Почему нет?
— Мне нужно бежать по делу.
— О, хорошо.
Он смотрит на меня.
Я ерзаю под его пристальным взглядом.
— Что?
— Не выходи в таком виде.
Он имеет в виду, как женщина. Я отказываюсь снова одеваться как мужчина. Мне все равно, даже если мне придется умереть ради этого.
— Я больше этим не занимаюсь. Ты перестал быть Юрием, а я перестала быть Александром. Если мы собираемся что-то сделать, мы сделаем это, оставаясь самими собой.
Он качает головой, но ничего не говорит.
— Принеси мне конфетку, Антоша! — просит Майк. Нет, больше похоже на то, что он требует.
Мой брат тепло смотрит на него и кивает.
— Хорошо.
— И торт!
— С каким вкусом? — Антон на самом деле потакает нашему кузену.
Странно видеть его таким терпеливым с ребенком, тем более что он стоик до крайности.
— Клубника, шоколад, — Майк считает на пальцах, его брови сосредоточенно сдвинуты. — Чизкейк и... и... весь торт!
— Я посмотрю, что смогу найти, — Антон гладит его по голове и уходит.
Майк торжествующе улыбается, идет в соседнюю комнату и включает телевизор. Вскоре после этого звуки мультфильмов наполняют дом. Он настолько крошечный, что вы можете слышать все отовсюду.
Мой дядя похлопывает меня по плечу.
— Не обращай внимания на Антона, Саша. Ты знаешь, каким недалеким он может быть.
— Есть кое-что, чего я все еще не понимаю, — я играю с банкой джема, хотя у меня нет аппетита. — Он провел в компании Кирилла более шести лет. Почему он так и не предпринял никаких действий? Он мог бы легко убить его.
— Их было всего пять. Он провел первый год, восстанавливаясь после травмы и разрабатывая этот план.
Верно. Мой брат был тяжело ранен в перестрелке, которая, как я думала, убила его. У Антона рана на спине, покрытая несколькими татуировками. Все в Нью-Йорке считают, что это из-за несчастного случая, в котором он предположительно пострадал. Но на самом деле это сувенир с бойни, после которой Антон на несколько недель впал в кому, а дядя спрятал его от нас, потому что не хотел давать нам ложную надежду.
После того, как он проснулся, Антон сказал дяде держать свое выздоровление в секрете и продолжать внедряться в ряды людей Кирилла.
— Сначала, — продолжает дядя, — у нас не было конкретных доказательств того, что Кирилл был тем, кто сообщил своему отцу о плане уничтожения нашей семьи. Мы знали только, что Роман имеет какое-то отношение к нападению.
— Ты собираешься рассказать мне, о чем он говорил в тот день?
Он поджимает губы.
— Я заслуживаю знать, дядя.
— Ты знаешь, что наша семья особенная, верно?
— Из-за благородной крови, да.
— Не только кровь, но и все, что с ней связано. Видишь ли, мы не просто занимаемся бизнесом. Мы изобретаем бизнес. Мы были кукловодами многих политиков и контролировали правительство. Президенту и его министрам нужно было проявить уважение к нам и спросить нашего разрешения, прежде чем они примут какой-либо закон. Мы были — нет, мы являемся — тайной российской королевской семьей.
— Что это значит? Мы секта?
— Не секта. Королевская семья. Мы — то, что нужно каждому правительству.
— Но предполагается, что правительства избираются народом.
— Ты действительно веришь в эту чушь? В каждом обществе есть тайный орден, который контролирует политику и политиков. У них могут быть разные планы, но концепция одна и та же.
— Если мы были настолько могущественны, почему я должна была видеть, как на моих глазах убивали моих собственных родителей и остальных членов моей семьи?
— Потому что мы совершили ошибку и позволили посторонним проникнуть в наш семейный бизнес, — отстраненный взгляд пересекает его черты. — Мы допустили несколько инвестиционных ошибок, и не тот человек пришел к власти, и этот не тот человек теперь президент России.
— Федор Петров?
— Тот самый. Ему не нравится, что кто-то контролирует его или его решения. Фактически, он посвятил свою юность КГБ, безуспешно пытаясь получить какую-либо компрометирующую информацию о нас. То, что он пришел к власти, было катастрофой, и мы должны были прикончить его, прежде чем он прикончит нас.
— И как ты планировал это сделать? Если только... ты не планировал переворот?
Он кивает.
— Для этого нам нужна была помощь извне. У нас было оружие и «кроты» на более высоких должностях, но недостаточно людей, чтобы перевернуть Кремль с ног на голову.
— Дай угадаю, Роман был одним из аутсайдеров?
— К сожалению, да. Он был знаком с твоим дядей Анатолием, и он предложил своих наемников и логистическую поддержку. Пока не ударил нас в спину. Правительству нужно было только отдать приказ генералу Абраму Кузьмину. Объявите операцию «ликвидация возможной террористической группы» и выйти за нами.
— Значит, как только Антон выздоровел, он решил взять все в свои руки?
— Да. Однако, как и ты, он до недавнего времени считал, что Кирилл не имеет к этому никакого отношения.
— Что... заставило его передумать?
— Может быть, нападение на нас и на тебя месяц назад?
Я прочищаю горло.
— Верно.
— Просто восстанови силы сейчас. У нас будет шанс наконец заполучить Кирилла.
Мое сердце болит, но я киваю. Какого черта я должна была отдать свое сердце человеку, который уничтожил меня? Не один раз, а дважды.
Я запихиваю тост в рот, затем встаю и
