расступились, выпуская в иссушенный временем и зноем каньон.
Я обернулась к туману. Оттуда на меня в бессильной злобе смотрели красные глаза, но на солнце крысы выбраться не пытались. С облегчением выдохнув, я опустилась на ближайший булыжник.
Когда-то здесь было русло реки. Широкой, полноводной, берущей свое начало высоко в горах. Время внесло свои коррективы, развернув направление потока и оставив напоминанием глубокую расщелину. Над головой все также нависали отвесные скалы, кое-где, уцепившись корнями за крохи земли, росли колючие кусты и травы.
Правильно ли я сделала, что пошла сюда?! Весьма несвоевременный вопрос, учитывая, что обратный путь для меня теперь отрезан. Немного передохнув, я отправилась дальше.
Дороги здесь не было, и я брела просто так, придерживаясь середины. Дно каньона покрывал плотный слой каменной пыли, оседая на ботинках и одежде. Вокруг стояла неестественная тишина, словно все звуки разом выключили. Ни пения птиц, ни шороха ящерицы. Солнце стояло в зените. Поначалу я обрадовалась его согревающим лучам. После ледяного тумана было приятно подставлять ему замерзшую кожу. Но очень скоро начало припекать. Лицо покрыла испарина. Нестерпимо хотелось в тень и пить.
Я потеряла счет времени. Больше не таращилась по сторонам, сосредоточившись на ходьбе. Просто двигалась по инерции, устало переставляя ноги. Голова гудела, наполнившись тяжестью, чувства притупились, а мысли путались. Я и не заметила, как вышла на широкую поляну. Вдали слышался шум реки, а прямо передо мной, маня тенистым садом, высился одинокий дом. Присмотрелась внимательнее и узнала родную усадьбу.
Не устояв перед соблазном, я вошла в открытую калитку.
Дом белел пузатыми колоннами. Вдоль балюстрады цвели розы, наполняя воздух сладким ароматом. Среди цветов гудели шустрые пчелы. Рядом со столиком расположились плетеные кресла. На одном из них кто-то оставил любимый мамин плед, словно она еще минуту назад была здесь.
Неправда! Дом сгорел, и все, кто в нем были, погибли. От моего счастливого детства остались одни головешки. Черные обугленные остовы стояли среди пожухлых кустов, распространяя нестерпимый смрад. Это картина навсегда врезалась в мою память. Я стояла на пепелище, и горячие слезы застилали глаза. Испуганная служанка, трусливо озираясь, пыталась оттащить меня, а я упрямо продолжала смотреть на то, что осталось от моей жизни.
— Есть кто живой? — позвала громко и резко замолчала, вспомнив, что нахожусь на территории демонов. А их трудно назвать живыми. Никто не отозвался и не вышел мне навстречу.
Иллюзия! Это всего лишь иллюзия. С трудом развернулась и поспешила прочь от болезненных воспоминаний.
— Беатриса!
За спиной раздался до боли знакомый голос. Я замерла. Сердце сжалось в крохотный комочек и притаилось в груди, боясь отозваться на безумную надежду. Ее нет, она погибла. Это не может быть она! Разум метался в черепной коробке, всеми силами стараясь потушить робкий огонек.
— Ты вернулась, дочка?
Три слова, и моя защита рассыпалась, как карточный домик. Я резко повернулась и бросилась к стоявшей на пороге женщине.
— Мама! Ты жива?! Как же это может быть?! — шептала я, чувствуя, как слезы текут по щекам солеными дорожками.
Я протянула к ней руки, чтобы заключить в объятия, прижать к сердцу, но сдержалась. Где-то в глубине сознания пульсировала мысль, что все это лишь искусный обман. Женщина мягко улыбнулась, ободряюще коснулась моей щеки своей теплой ладонью и прошептала:
— Пойдем в дом, милая. Папа заждался уже.
Я почти не дышала. Что бы это ни было, мне хотелось одного: чтобы видение не кончалось. Родители снова со мной. Я могу до них дотронуться, прикоснуться, почувствовать их тепло.
Мама отворила дверь, и мы оказались в светлой гостиной. Картины на стенах, резная мебель красного дерева. Все какое-то чрезмерно большое. Так видит мир шестилетний ребенок. Пронеслось в моей голове. Я не успела развить эту мысль, потому что мне навстречу поднялся отец. На нем был простой домашний костюм, светлые волосы аккуратно уложены.
— Беата, дочка! Опять убежала?!
Он пытался сдержать улыбку, пробивающуюся сквозь строгое выражение лица.
— Тебя просили не уходить без разрешения. Смотри, на этот раз обязательно накажу!
Он даже потянулся к ремню на брюках, и не обнаружив его, только пожал плечами.
— Но в следующий раз обязательно!
И заговорщически подмигнул матери. Отец считал, что воспитание должно быть строгим, но дальше угроз у него дело не доходило. Я об этом прекрасно знала и беззастенчиво пользовалась.
— Пойдемте лучше чай пить с кексами! — примирительно позвала мама.
Втроем мы вышли в сад и устроились в плетеных креслах. На столе уже дымились наполненные чашки, а в центре высилась тарелка с румяной выпечкой.
Казалось, мир вокруг неожиданно обрел гармонию. Я потягивала чай из любимого маминого сервиза и наблюдала за родителями, сидящими рядом. Только чем дольше мы так сидели, тем сильнее внутри меня шевелилось беспокойство. Было в этой картине что-то искусственное, ненастоящее.
— Мне пора, — вставая с кресла, решительно заявила я.
— Куда тебе спешить? Мы твоя семья. Оставайся с нами, дорогая, — преграждая путь, проговорила мама.
Женщина потянулась ко мне, и я, подчиняясь внезапному порыву, подалась вперед. Наши тела встретились. Артефакт на шее проснулся и завибрировал. Существо отпрянуло. На его лице появился злобный оскал. Да и от самого лица осталось немного. Оно стремительно таяло, превращаясь в плотную черную массу с горящими красными глазами. Я испуганно развернулась к отцу. На его месте клубился сизый дым.
Дом, столик с чашками, розовые кусты и тенистый сад растворились в воздухе, открывая взору пустую каменистую поляну.
— Зачем ты пришла, ведьма? — прогремело прямо у меня в голове, заставляя болезненно морщиться.
— Что вы сделали моей маме?! — выпалила я в порыве гнева.
Ответом мне послужил зловещий хохот. Он покатился над ущельем, усиливаясь все прибавляющимися голосами. Черные тени появлялись там и тут, окружая меня со всех сторон. Воздух словно пропитался темнотой. Она принесла с собой могильный холод, и я невольно поежилась.
— Твоя мать — предательница! Она обманула наше доверие, — шипели голоса, сужая круг.
— Не может быть!
Я закрыла лицо руками, чтобы не видеть пылающие ненавистью глаза, и интенсивно замотала головой.
— Она не могла! Не могла!
Меня не толкали и не принуждали. Понимание, что нужно идти, пришло само. Я двинулась туда, где вдалеке шумела река, а вокруг меня, зажав в плотное кольцо, следовали тени.
— Куда мы идем? — не выдержала я, но не получила ответа.
Мы вышли к горной реке. Ее воды проносились мимо, питая душистую акацию и сочную траву, в изобилии растущую вдоль берега. Чуть выше, на ровном плато, разбили сад из камней. Необычной формы булыжники очертили причудливыми рисунками, напоминающими то ли
