Сидя за столом, он несколько раз ловил на себе озабоченный взгляд Марии, но среди гама гостей, смеха и песен заговорить с нею не мог.
Наконец молодых отвели в брачный покой, и они остались одни.
— Устала, княгиня? — ласково спросил Всеволод, помогая жене снять кружевную фату с обнизью из самоцветов и жемчуга.
Она благодарно улыбнулась и покачала головой:
— Нет, но я очень боялась.
— Чего?
— Сказать или сделать что-нибудь неуместное. Ведь я ещё не знаю русских обычаев.
— Разве свадьбы в твоей стране так не похожи на наши?
— Я росла в монастыре и только раз видела свадьбу, — ответила княгиня. — В тот день племянник грузинского царя Георгия женился на дочери великого визиря. Племянника, как и тебя, зовут Дэметрэ... Князь, а что означает твоё славянское имя?
— Оно означает «владеющий всем». — Всеволод усмехнулся. — Как видишь, это неправда. Пока у меня нет ничего, кроме тебя. И я не всегда владею даже собой.
— Ты всё время задумчив и печален. Хочешь, я стану твоим другом, и ты будешь поверять мне свои заботы? Вдвоём в этом мире не так страшно... Ты добрый?
— Я не думал об этом, княгиня. Но к тебе я постараюсь быть добрым всегда.
Всеволод привлёк жену к себе и поцеловал.
— Моя невестка решила, — сказал он, — что я человек удачливый. Везучий, — повторил он по-русски. — А что думаешь ты?
— Я думаю, бог нас не оставит, — шёпотом ответила Мария, — и буду молиться за тебя.
Глава 11
Год 1176-й.
К походу начали готовиться, как только первая капель с крыш проклюнула жёсткую корку наметённых за зиму сугробов.
Всеволод с утра до вечера пропадал на воинских учениях. Возвращаясь домой, он приносил с собой в горницу тревожные запахи кожаной сбруи, дыма и конского пота. Мария не раз укоряла его, что он-де и спать будет скоро в седле. Но князь в ответ только посмеивался.
В отсутствие мужа молодая княгиня любила возиться с Пребраной, десятилетней дочерью Михаила Юрьевича. Они вместе шили наряды для себя и для кукол или ходили кататься на санках со стриженских обрывов. Каждый день к ним наведывался отец Иван — учить обеих русской грамоте. Княгиня немилосердно коверкала язык, и Пребрана хохотала до слёз, глядя на старания бестолковой тётки произнести правильно самое простое слово.
— Да не «щитница», тётя, а «жит-ни-ца», — говорила она. — Щитница — это жена щитника, который щиты делает.
— Джит-ни-ца, — послушно повторяла княгиня, вызывая у племянницы новый приступ смеха.
Однажды в тереме появились незнакомые люди. Отец Иван сказал, что это приехали послы с Севера, из Залесской Руси, где лежит наследственный удел братьев Юрьевичей.
— Там много городов, святой отец? — спросила княгиня.
— Поболе десяти будет.
— И люди тоже говорят по-русски?
— Язык у нас по всей Руси един, княгиня, да вот беда: всякий город мыслить норовит по-своему...
Послов принимали на другой день, в покоях князя Святослава. Дружинник Гюря говорил тихо, с печалью в голосе, обращаясь к Михаилу:
— Ты, князь, внук Мономахов и старший из вашего рода. Потому зовут тебя владимирцы на престол Боголюбского. С тобой правда и бог, с Ростиславичами — одни бояре. Ежели они противу тебя встанут, мы головы свои положим, а на сей раз не уступим.
— Неужто так худо живётся вам при новых князьях? — спросил Михаил.
— Хуже некуда, государь, — отвечал Гюря. — Не они, а бояре да слуги боярские князья над нами. Какой же ответ прикажешь отвезти владимирцам?
— Скажи так: скоро придём и доброхотов наших не забудем.
— Спаси тя бог, государь. — Гюря земно поклонился, тряхнул смоляными кудрями.
Когда послы ушли, князь Святослав сказал:
— Время приспело, братья. Снаряжайте дружину. С вами отпускаю сына своего Владимира и даю войска пять тысяч. Жёны ваши покуда поживут у меня. Судьба человеческая переменчива, а вам без них будет поменьше забот.
Вечером Всеволод пришёл в горницу к Михаилу. У брата он застал лекаря, смуглого белобородого человека. В горнице было душно и пахло травами. Михаил лежал на постели. Его обнажённое до пояса тело покрывали тёмные рубцы — следы старых ран.
Всеволод присел на столец и спросил по-гречески:
— Ну, Соломон, чем порадуешь?
Лекарь, державший Михаила за запястье, поднял голову в чёрной шапочке:
— Порадовать нечем, князь. Снова ускорилось биение главной жилы.
— Отчего?
— Причин тому много. Счёт ударов зависит от пищи, от питья и даже от времени года. Весною удары становятся сильнее и чаще. Я просил князя не употреблять вина, но он меня не слушает.
— Тебя послушать, так хоть заживо в гроб ложись, — засмеялся Михаил.
— Вот видите, он смеётся, — огорчённо развёл руками Соломон. — А ведь умный человек. Впрочем, постоянно думать о своих болезнях ещё хуже.
— Золотые слова, Соломон, — сказал Михаил. — А теперь ступай, мне с братом поговорить надо.
— Про настойку, что я принёс, не забудьте, князь, — напомнил лекарь, покидая горницу.
Братья остались одни. Михаил надел рубашку и свесил ноги с постели.
— Не ко времени меня хворь одолела, — пожаловался он со вздохом. — Ну, расскажи, Митя, как идут дела.
— Что ж рассказывать? И пешему, и конному строю дружина обучена. Особо доволен я лучниками — на двести шагов бьют без промаха. Кони и люди справны, и в оружии нехватки нет. Давай теперь думать, как пойдём на Владимир. — Всеволод умолк, ожидая слова старшего брата.
— Я мыслю так, — сказал Михаил, — идти нам через Новгород-Северский и Трубчевск на Козельск. Это все земли Святослава или его подручников, в них легче будет найти пропитание. Ст Козельска же тронемся на Москву. Кладу полтора поприща[28] на переход — обоз возьмём негромоздкий. Стало быть, до Москвы доберёмся дней за двадцать.
— Верно, — сказал Всеволод. — Не на пожар спешим, людей изнурять незачем. Сомневаюсь только, что москвичи пойдут с нами: у них Рязань под боком, побоятся дома кинуть.
— Может, в Новгород к Юрию гонца послать? — спросил Михаил.
Всеволод нахмурился:
— Не дорого ли нам обойдётся его помощь?
— Не дороже того, что дал ему при жизни Андрей.
— Будь по-твоему. Нынче же отправлю Кузьму в Новгород. А с владимирскими послами я
