и в сгущающихся сумерках его потемневшие глаза отливают ультрамарином. – Нюта, что мне с этим делать? Я схожу с ума. Особенно когда ты все время на меня так смотришь.
– Как?! Как я смотрю?
– Как будто хочешь того же, что и я, – хрипло выдыхает он.
Его рука плавно, словно в замедленной съемке, тянется к моей. Широкая ладонь обнимает ее, удерживая в плену.
– Убери руку, – прошу я. – Нам нельзя…
Яр молчит и гладит большим пальцем мое запястье. От его касаний по всему телу разбегаются сладкие мурашки, и перехватывает дыхание.
– Пожалуйста, – уже умоляю я. – Не трогай меня!
Яр подносит мою руку к губам, касается нежной кожи горячим влажным языком, и в его глазах вспыхивает торжество, когда он слышит прерывистый вздох удовольствия, который я не смогла сдержать.
– Нюта, покажи мне, что ты против, – мягко шепчет он, лаская меня взглядом. В нем светится откровенное восхищение, любование и желание. – Покажи так, чтобы я поверил. Пока мне кажется, что тебе все нравится.
Все мое тело буквально кричит о том, что мне нравится, когда он меня трогает. Безумно нравится! Почему я не могу признаться в этом? Это разве преступление?
«Да, – с отчётливой ясностью понимаю я. – В нашем случае – да. Преступление».
– У тебя такая нежная кожа, – шепчет Яр. – И ты так сладко пахнешь. Так прохладно и в то же время сладко. Как цветы после дождя. Мне вчера снился этот запах. Нют, разве могут сниться запахи? Разве это нормально?
– Нет, – шепчу я ему в ответ словно в каком-то беспамятстве.
– Я так и думал, – почти беззвучно выдыхает он. – Посмотри на меня, Нюта.
Я подчиняюсь.
В его обычно холодных глазах бушует пламя. Адское пламя, в которым мы оба сгорим без остатка.
Яр наклоняется ко мне и целует. Целует горячо, по-собственнически проскальзывая языком в мой рот и вырывая из меня тонкие всхлипы. Он целует меня так, будто умирающий в пустыне приник к роднику. Он пытается выпить меня, забрать себе, опустошить до капли. А я обнимаю его, прижимаясь так крепко, как только могу, мечтая слиться с ним в единое целое, войти под кожу и остаться там навсегда.
И только в этот момент я наконец называю для себя словами то, что со мной происходит. Нахожу смелость признать это.
Да, я влюблена так, что не могу дышать. Влюблена в Ярослава Горчакова – жениха моей сестры.
И именно поэтому я нахожу в себе силы оттолкнуть его.
– Нет, – тяжело дыша, говорю я. – Нет. Нет, нет, нет!
Яр молча смотрит на меня, его грудь вздымается, словно после физической нагрузки, а в глазах все еще сияют отблески нашего пламени.
– Нет, – наконец хрипло соглашается он и отворачивается. – Ты права. Прости. Я не имел права.
– Поехали домой, – я стараюсь не смотреть на него и облизываю припухшие от поцелуев губы. Они горят.
Когда мы подъезжаем к дому, я собираюсь попрощаться. Навсегда попрощаться.
Но Яр вдруг очень буднично говорит:
– Ты же напишешь, где и когда мне надо будет тебе позировать?
И я ненавижу себя за малодушие, но киваю.
Киваю и быстро выхожу из машины, чувствуя себя самым ужасным на свете человеком.
Глава 10. Оливковый
Яр
Я скоро женюсь – это факт. Я целовал сестру своей будущей жены – еще один факт. А если бы мог, я бы и взял ее. Прямо там – на заднем сиденье машины.
Отсюда получается факт третий – я мудак.
Впрочем, это не новость. Правда, я всегда считал это скорее своим плюсом, потому что отец постоянно повторял, что добрые и хорошие в бизнесе не задерживаются, а я планировал не просто задержаться в корпорации. Я планировал сменить отца и стать будущим владельцем НДК. А для этого надо хотя бы в совет директоров войти для начала, но это произойдет только после того, как я женюсь.
На Леле. На той, которую мне уже видеть не хочется.
После того, как я отвез Нюту, я возвращаюсь в город, домой. И, как ни странно, застаю отца за ужином. Редкое явление. Обычно он ужинает с кем-то важным и полезным или до ночи сидит на работе, и еду ему приносит секретарша, заказывая из ресторана. А тут вдруг дома.
– Привет, – я усаживаюсь за стол. Аппетита нет, но я тянусь к тарелке с тонко нарезанным мясом и кладу себе несколько ломтиков. – Ты рано.
– Так вышло, – отец это говорит, даже не глядя на меня, потому что изучает что-то на экране планшета. Рядом стоит бокал с виски, налитый на два пальца. Он пьет его каждый вечер, это неизменный ритуал.
– Ты один сегодня? – вдруг спрашивает он. – Я думал, снова с невестой приедешь.
– Мне проще с ней в отеле встретиться, – бросаю я.
Про Лелю вспоминать не хочется. Как и про то, что сегодня я уже дважды за вечер сбросил ее звонок и написал, что занят.
– Отель для шлюх, невесту надо приводить в дом. Ты понял меня, Ярослав?
Еле удерживаюсь от того, чтобы спросить: может, отец мне еще расскажет не только где, но и как правильно трахать мою невесту? Он ведь наверняка лучше знает.
Но вместе этого задаю другой вопрос.
– Ты знал, что у Левинских есть еще одна дочь? Младшая.
– Естественно.
– А почему ты не говорил про нее, когда мы обсуждали потенциальных невест?
– Потому что я ее не включал в список.
– Почему?
Я задаю слишком много вопросов, и отец на мгновение поднимает на меня ледяной жесткий взгляд.
– Она дурочка, – отрезает он. – Образования нет, в обществе не появляется. Говорят, что она то ли слабоумная, то ли аутистка, не помню уже точно.
– Она нормальная, – я кручу в руках серебряную вилку. – И я мог бы…
Я не договариваю, потому что это даже в мыслях
