как память вернётся, так ты продолжишь, но знаешь, тут такое дело… а что если она и не вернётся вовсе? Я надеюсь на лучшее, ты не подумай, но жизнь она такая, а матери помогать нужно.
Впервые за всё время хоть один человек предположил, что я так и останусь без утерянных воспоминаний, и он был прав. Нельзя вспомнить то, чего никогда не знал.
Старик был со мной максимально искренним, да и подвоха от него ожидать не приходится, так что я рассказал ему про найденную работу и «новые» для меня интересы, касательно машин.
— Работа — это хорошо, а то сложно Лариске одной, очень сложно. Женщина она работящая, даже слишком, так и здоровье угробить можно. Всё ради тебя и сестры делает, уважаю таких, всем сердцем уважаю. А ведь знаешь, она мне так дочку сестры напоминает. Алла зовут её, ну, дочку. Сестра умерла девять лет назад, муж её ещё раньше. Это мне повезло, восьмой десяток, а здоровье хорошее, но не ей, — он отвёл взгляд к окну и уставился вдаль, — так вот, дочка её одна осталась, и я как-то знаешь, приглядывать за ней стал что ли. У меня никого нет — ни детей, ни внуков, а она от сестры моей, кровиночка. В общем, когда сестры моей не стало, Аллочка уехала в Москву, потом ещё по городам каталась, затем замуж вышла в Твери, там и осталась. А потом я заметил, что что-то неладное происходит. Общаться реже стали, а когда общались, то голос у неё был опечаленный. Не знаю, сложно объяснить, вот чувствовал, что что-то не так и всё тут! Через некоторое время она мне призналась, что муж любовницу завёл, а её саму поколачивает. И это всё при детях, представляешь? Хотел поехать, да своими собственными руками его задушить, падлу, — по его лицу было видно, как на старика нашёл резкий порыв злости, — но адрес она не давала. Боялась. Тогда я сказал ей мол уходи от него, хватит терпеть, дык она в слёзы и говорит, куда же с тремя детьми деться. Один в школу ходит, второму ещё полгода, ну, тут договориться можно было, а третьему до садика ещё немного оставалось.
Старик тяжело вздохнул. Было видно, как тяжело ему давались эти воспоминания.
— Намучилась же она тогда, но всё-таки развелась. Мужик вовремя подсуетился, договорился с кем надо и сделали так, что платит он ей пару копеек в качестве алиментов. Сволочь.
Сравнивая это время с моим, я поймал себя на мысли, что и спустя годы, люди, в большинстве своём, лучше не стали, скорее даже наоборот.
Но Пал Палыч племянницу не бросил, теперь он каждый месяц высылает ей деньги, половину пенсии, которая, к слову, не маленькая, он ведь воевал. А другую половину, почти всю, откладывает. На квартиру племяннице копит. Говорит, не привык так жить. На что-то копить да нужно. Сам себе оставляет лишь малую часть пенсии, но как старик признался, ему эти деньги не нужны, куда такие на старость лет? А племяннице ещё детей поднимать.
— Старый уже, многого и не надо: кружка чая чтоб была, да корка хлеба. Ну и в шахматы с кем-нибудь сыграть, конечно же. Так вот, к чему это я. Мама твоя, она прямо как племянница, такая же. Они даже внешне чем-то похожи. Так что я и Ларисе стараюсь помогать, по возможности. Ты уж извини, что-то я совсем от темы уклонился. Лучше скажи, чем ещё планируешь заниматься? Может надумал чего?
— Как я уже и сказал, мне машинами заниматься нравится. На новой работе сразу оценили мои умения, так что я там надолго задержусь. Как заработаю достаточно денег, планирую на права отучиться и со временем свою машину приобрету. Пока такие планы. Слишком далеко не заглядываю.
— И на какую машину глаз положил? — с улыбкой спросил старик.
— Это не принципиально, если честно. Машину до ума я и своими руками довести смогу, это же как конструктор.
Старик как-то загадочно посмотрел мне в глаза, затем встал и направился в соседнюю комнату. Вернулся из неё с гаражным ключом.
— Твоё новое хобби я одобряю, полезное дело и прибыльное. Так что вот, держи, — он протянул ключ, — есть у меня ласточка, давненько в гараже стоит, два десятка лет уж точно. Даже не уверен, что заведётся. Мне она ни к чему, а чего добру пропадать, если понравится и сможешь отремонтировать, то забирай себе. Только сразу предупреждаю, состояние у неё плачевное.
— Вы уверены? Это ведь машина. Она денег стоит, — с недоверием взглянул на протянутую руку в которой находился ключ.
— Да кто её купит, — рассмеялся Пал Палыч, — это же груда металлолома. Да чтоб её продать, сначала надо отремонтировать, до ума довести. Как бы там не сгнило всё с годами. Оно и даром никому не надо в таком состоянии. А потом что? Объявления по всему городу развешивать? Будто делать мне больше нечего. Что соседи скажут?
Он покачал головой:
— Нет, этим заниматься я точно не буду. А вот ты, если захочешь, можешь забирать её. Если отремонтируешь, будешь Лариске помогать, подвозить её куда надо. Только про меня не забывай. В шахматы мы, конечно, играть уже не сможем, но может ещё что-нибудь придумаем.
Отказываться от щедрого предложения я не стал. Понятное дело, что если машина действительно стояла в гараже двадцать с лишним лет, возни будет полно, но меня никто и не заставляет. Просто взгляну, оценю масштабы работы, а там решу. Кстати, так и не спросил, почему Пал Палыч её забросил, настолько сильно от его предложения офигел.
Я хотел сразу же взглянуть на машину, но на улице уже к тому времени стемнело, а открыть гараж, как признался Пал Палыч, задача не из лёгких.
* * *
Уже на следующий день я стоял прямо у ржавого гаража и не один,а вместе с Пал Палычем. Это хорошо, что я решил выйти за два часа до работы, ведь с дверью мы возились добрых сорок минут. Не соврал старик, задача та ещё.
Когда дверь наконец-то поддалась, я не смог сдержать радостного возгласа, который тут же эхом разнёсся по всему двору.
Заглянув внутрь гаража, прямо на то, что он укрывал все эти годы, я замер на месте. Я ожидал увидеть что угодно, но не это.
Глава 8
—
