этого. И то, что я сейчас увидел и услышал говорит мне о том, что сейчас я совершенно прав. Мне нужна машина. Девятка подготовленная к гонкам. И ты мне поможешь её подготовить.
— Какая девятка? Эта? — я кивнул на жертву аварии, — это уже не машина, а груда металлолома. В теории можно что-то с ней сделать. Как-то вытянуть кузов, поменять его детали. Только это уже будет не машина, а кусок пластилина. Жесткости у такого уродца не будет и близко. На ней даже просто ездить будет опасно, не то что участвовать в гонках.
— Нет, я говорю про другую машину. Я её на днях куплю, и мне нужно, чтобы ты подобрал для меня автосервис, который будет работать над машиной и не просто подобрал, а стал бы еще и моими глазами и ушами. За это я готов заплатить и тебе, и хозяину автосервиса. И заплатить хорошо. Очень хорошо!
— Интересное предложение. А не боишься, что в итоге получится то же самое, что и с этой машиной? — спросил я.
— Нет, не боюсь. Я вижу, что ты парень умный и честный. Так что не боюсь. Плюс я знаю где ты живешь, — закончил он недвусмысленной угрозой.
— Мне надо подумать, — ответил я, уже понимая, что это кокетство и желание банально потянуть время и набить себе цену.
Я в любом случае соглашусь. Надо только обговорить перед этим все условия.
* * *
Вернувшись домой, я поделился с матерью новостью о новой работе. Она всегда старалась меня поддерживать и даже сейчас, но по ней было видно, что если бы я вернулся в институт, то это принесло бы ей куда больше радости.
Ровно, как и всегда, мать начала уповать на возвращение памяти:
— Только сразу им скажи, что ты ненадолго, — посоветовала женщина, — а то вдруг больно на тебя рассчитывать будут. Некрасиво это, ведь память может вернуться в любой момент. Там уже надо будет об учёбе думать, а не о работе!
Я промолчал.
Порой возникает желание сказать, как есть — не вернётся память и всё тут. Начинаем жизнь с чистого листа, и возвращаться к старой нет ни желания, ни возможности. Но делать ей больно мне не хотелось, ведь несмотря на то, что от её сына осталась лишь оболочка, она продолжала заботиться обо мне и искренне переживать.
Уже вечером, когда я находился в своей комнате, послышался дверной звонок. Я тут же навострил уши.
Давненько сестра не выступала, может всё же к ней?
Послышались быстрые шаги матери, после чего в гостиной раздался знакомый голос.
Пал Палыч, наш сосед, в последнее время частенько захаживал в гости. Это я от матери узнал и сестры, которая после того происшествия боится его, как огня.
Мать относится к нему уважительно, говорит, что он много помогал нашей семье в прошлом, да и в целом, человек — очень хороший. Я же о нём почти ничего не знал, кроме того, что до моего перевоплощения, назовём это так, мы частенько играли с ним в шахматы.
Если ранее мне удавалось как-то с ним не пересекаться, то сегодня настал тот самый день «Х».
— Пал Палыч, — радостно поприветствовала старика мать, — а я как раз чай грею, вы прям как чувствовали! Проходите.
— Ну так, — рассмеялся он в ответ, — я всегда там, где нужен. А это, Лариска, Максим-то дома или я как всегда опоздал?
— Дома, — сдала меня с потрохами мать, несмотря на то, что я уже не раз говорил ей о своём желании не пересекаться с людьми, которых я «пока» не помню.
— Отлично, я тогда за шахматами и к тебе! — радостно подхватил Пал Палыч.
Старик вернулся также быстро, как ушёл.
— Максим! — позвала меня мама, — тут Пал Палыч пришёл, к тебе.
Ну вот, отлично! Я ведь даже в шахматы играть не умею. Избежать встречи не удалось.
Я подошёл к окну и выглянул из него.
Третий этаж, нет, не вариант. Я не настолько обезбашенный, как сеструха. Ну, спасибо, маман.
— Максим! — вновь позвала она меня, правда на этот раз женщина стояла прямо у двери.
— Иду, — с досадой отозвался я.
К тому моменту, как я вышел на кухню, Пал Палыч уже успел удобно устроиться. Прямо посреди стола находилась старая шахматная доска. Она представляла из себя футляр для фигур, благодаря чему старику было удобно таскать её с собой. Поверхность доски оказалась местами потёртая, даже слишком. Пал Палыч бережно расставлял фигурки, и я заметил, что большая часть белых под влиянием времени пожелтела: одни больше, другие меньше.
Справа от его руки стояла кружка горячего чая.
— Давно не играли, Максим. Первый ход за тобой, как ты любишь, — он с улыбкой кивнул на белые фигуры.
Я сел рядом, но не для игры, а скорее для разговора.
— Пал Палыч, вы же помните, как я любил играть в шахматы.
— Помню, — быстро закивал головой старик.
— А вот я ничего не помню, — развёл руками, — ни правил игры, ни особенности каждой из фигур — ничего.
Он сначала почесал затылок, затем бросил грустный взгляд на доску, а после и на меня.
— Да как же так, Максимка. Ты ведь со школьных лет шахматы любил и забыл? Ой, беда, — он покачал головой, — правду говорила твоя мама, а ведь даже не думал, что всё настолько серьёзно. Ладно, не буду её расстраивать. Она и так вчера слёзы лила, всё переживает за утраченную память. Пошли лучше ко мне, поговорим.
После этих слов Пал Палыч перевернул доску и поместил все фигуры назад в футляр, после чего звонко захлопнул его.
— Ларис! — громко крикнул он, — мы ко мне пойдём, хотел кое-что Максиму показать.
— А как же чай? — выбежав из соседней комнаты спросила мама.
Старик кивнул мне, и я всё понял. Кружка с чаем тут же оказалась у меня в руке.
* * *
Жил Пал Палыч небогато, как и большинство одиноких пенсионеров, коим он и являлся. Мы немного разговорились, и я узнал больше о его старом друге Пётр Ивановиче. Не самая полезная информация.
— У меня к тебе серьёзный разговор, — осушив кружку уже холодная чая начал старик, — мать сказала, ты академический отпуск взял, пока не учишься, но
