— Ты поступаешь довольно глупо для умной девушки. Тызнаешь это?
— Я знаю. — Она подошла к нему. Он не двинулся.
— Ева говорит, ты не встретила Монику.
— Да. Я ее не встретила.
— Знаешь что? Я на это не куплюсь.
— Знаешь что? — парировала она. — Мне всеравно. Извини.
Она протиснулась мимо него в кухню и поставила свои сумки.Ее руки тряслись. Она сжала их в кулаки и начала выкладывать продукты.Говядина. Салат. Томаты. Лук. Консервированная фасоль. Острый соус, из тех, чтоей нравился. Сыр. Сметана. Лепешки такос.
— Позволь угадать, — произнес у нее за спинойШейн. — Ты собираешься готовить китайское блюдо.
Она не ответила. Она была все еще слишком обижена и —совершенно неожиданно — слишком напугана. Напугана тем, чего она не знала.Всем. Ничем. Сама собой.
— Я могу чем-нибудь помочь? — Его голос звучалпо-другому. Тише, мягче, почти любезно.
— Порежь лук, — сказала она, понимая, что он неэто имел в виду. Но он подошел, взял луковицу, и сграбастал в подставкижутковато выглядящий огромный нож. — Сначала нужно его почистить.
Он стрельнул в нее укоризненным взглядом, совсем как на Еву,и приступил к работе.
— М-м-м… я наверно, должна маме позвонить, —сказала Клэр. — Могу я воспользоваться телефоном?
— Если оплатишь межгород.
— Разумеется.
Он пожал плечами, потянулся и достал радиотелефон, а затемкинул ей. Она чуть не уронила его, но к счастью, только «чуть». Она достала изшкафчика большую железную сковороду и поставила на плиту, зажгла огонь, иналила немного масла. Пока оно нагревалось, она открыла тонкую книжечкурецептов, которую приобрела однажды в магазине, и одновременно набрала номер.
Мама ответила после второго гудка.
— Да? — Ее мать никогда не говорила «алло».
— Мама, это Клэр.
— Клэр! Детка, куда ты пропала? Я несколько днейпытаюсь до тебя дозвониться!
— Уроки, — ответила она. — Извини. Я не такчасто бываю свободна.
— Ты нормально спишь? Если мало отдыхать, то заболеешь— ты же знаешь. Как ты?
— Мам, я в порядке. — Клэр нахмурилась над лежащимперед ней рецептом. Что означает пассировать? Что-то вроде обжарки? Словонарубить она поняла. Оно означало просто порезать продукты кубиками, и Шейн этоуже сделал. — Правда. Со мной все в порядке.
— Клэр, Я знаю, что это трудно. Мы не хотели, чтобы тыуезжала даже на несколько сот миль в ТПУ, милая. Если ты захочешь вернутьсядомой, мы с папой будем только рады!
— Честно, мам, у меня все отлично. Все хорошо. Занятияочень интересные, — ну хоть это была правда, — и у меня здесьпоявились друзья. Они за мной присмотрят.
— Ты уверена.
— Да, мама.
— Просто я волнуюсь. Я знаю, что ты очень взрослая длясвоих лет, но… — Шейн открыл рот, чтобы что-то сказать. Клэр отчаяннозамахала ему «НЕТ-НЕТ-НЕТ», показывая на телефон. «Мама!» — сказала она однимигубами. Шейн воздел руки, признавая поражение, и продолжил рубить овощи. Мамавсе еще говорила. Клэр пропустила несколько слов, но она не думала, что этоимеет большое значение. — …мальчиков, верно?
Ух ты. Материнский радар сработал даже на таком расстоянии.
— Что, мам?
— В вашем общежитии не разрешают приводить мальчиков вкомнаты, не так ли? У вас там есть какой-нибудь дежурный?
— Да, мам. Дежурные в Ховард Холле двадцать четыре часав сутки семь дней в неделю гоняют гадких злых мальчишек из наших комнат. —И тут она тоже не солгала. Это абсолютная правда. А то, что она на самом делене живет в Ховард Холле… ну, это не совсем то, что нужно сейчас пояснять, нетак ли?
— Это не шутка. Ты очень ранима, Клэр, и я не хочу…
— Мам, я должна идти. Мне нужно обедать и сделать тоннууроков. Как папа?
— Папа в полном порядке, милая. Он передает привет. О,иди сюда, Лес, и скажи привет своей очень умной дочери. Ты от этого непереломишься.
Шейн передал ей полную чашку нарезанного лука. Клэр прижалателефон около уха и бросила лук на сковороду. Он тут же начал шипеть, введя еев панику; она подняла сковороду над горелкой и чуть не выронила телефон.
— Привет, детка. Как уроки? — В этом был весьпапа. Не «как прошел день?» или «ты с кем-нибудь подружилась?» Нет, егофилософией всегда было быть первым, все остальное просто помеха на пути.
Но она все равно его любила.
— Уроки замечательные, пап.
— Ты что-то жаришь? Они позволяют вам держать плиту вобщежитии? В мое время так не делали, скажу я тебе…
— М-м-м, нет, я только что открыла колу. — А вотэто был уже прямой обман. Она поспешно поставила сковороду, подошла кхолодильнику и вытащила охлажденную колу, так чтобы можно было открыть ее. Вот.Запоздалая истина. — Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. Хотелось бы, чтобы все прекратилибеспокоиться обо мне, словно я первый человек в мире, которому сделали подобнуюоперацию.
— Я знаю, пап.
— Доктора говорят, я в порядке.
— Это здорово.
— Я должен идти, Клэр, игра начинается. Ты кактам, — о’кей?
— Да. Я в порядке… Папа…
— Да, милая?
Клэр прикусила губу и нерешительно потянула колу.
— М-м-м… Ты знаешь что-нибудь о Морганвилле? Историягорода, или типа того?
— Проводишь исследование, а? Доклад какой-то? Нет, я неслишком много знаю. Университет стоит там почти сотню лет, вот и все, что яслышал. Я знаю, что тебе не терпится пойти в старшую школу, но я считаю, чтотебе нужно провести пару лет поближе к дому. Мы уже об этом говорили.
— Я знаю. Просто интересуюсь. Это довольно интересныйгород, вот и все.
— Ну тогда ладно. Расскажешь потом, что обнаружила.Твоя мама хочет сказать до свидания.
Папа никогда не прощался. К тому времени, как Клэрпроизнесла «Пока, пап!» он уже ушел, и трубку взяла мама.
— Милая, звони нам, если что-нибудь будет тебябеспокоить, хорошо? Ох, звони нам в любом случае. Мы тебя любим!
— Я тоже тебя люблю, мам. Пока.
Она повесила трубку и уставилась на поджаривающийся лук,затем на рецепт. Когда лук стал прозрачным, она смешала его с говядиной.
— Ну, закончила врать людям? — Спросил Шейн, иобошел вокруг Клэр чтобы пересыпать немного тертого сыра на чашу весов. —Такос. Замечательно. Черт, я рад, что проголосовал за кого-то талантливого.
