добру… Боюсь, это превратит в неисчислимые муки мою загробную жизнь…
Эсип замолчал, уставившись широко открытыми глазами в каменную стену. Дыхание его все чаще прерывалось, заострившийся подбородок мелко подрагивал.
– Уходите из Рима, – с трудом произнес он. – Счастливо вам добраться! Передавайте мой прощальный поклон вашим горам, пусть и они простят меня… Будьте достойны выпавшего вам жребия!
Хотя в Рим молодые люди добирались три месяца, обратный их путь растянулся на три года. И против римлян довелось воевать, примкнув к войску Спартака. Иначе и быть не могло, ведь Бага и Буга являлись свободными людьми! Естественно, их симпатии были не на стороне поработителей. Да и может ли быть свободным человек, не желающий такой же свободы и другим?! Только тот, кто сам способен стать рабом и безропотно жить в рабстве, может возжелать поработить другого!..
Предводитель гладиаторов, заключив договор с морскими пиратами, собрался уже повести свои отряды к морю, чтобы на кораблях этих разбойников покинуть пределы Рима.
Фракиец встретился с Багой и Бугой, которые уже успели показать себя доблестными воинами. Спартак предложил братьям остаться с ним. Бага был склонен принять предложение гладиатора, однако Буга напомнил ему о том, что их путешествие слишком затянулось и пора возвращаться домой. Да и в верности принятого полководцем решения старший из братьев сомневался. Если даже не обращать внимания на всю сложность перехода к морю под непрерывными ударами преследующих их легионов Рима, Спартак, по мнению Буги, не имел права доверить судьбу стольких людей не подкрепленному ничем слову бесчестного грабителя, которому ничего не стоило обмануть или предать восставших.
Буга прямо высказал свои сомнения.
– Я не вижу иного пути, Буга, – замотал головой фракиец, чей полководческий талант не подлежал сомнению. – Мы не в силах противостоять хорошо обученным и дисциплинированным легионам, которых к тому же с каждым днем становится все больше. Останемся здесь – разобьют рано или поздно. Либо падем на поле боя, либо окажемся на виселицах или прибитыми к столбам. Я в ответе за своих товарищей.
– И кто тебя может призвать к ответу?
– Я сам. Зачем мне другой судья? Идите с нами, вы нужны нам. За этим морем нас ждет свобода. Мир огромен, мы сумеем найти землю, которая никому не принадлежит и за которую не придется проливать кровь.
– Нет, Спартак, – решительно покачал головой Буга, не оставляя в душе бывшего гладиатора никаких сомнений в том, что это окончательное решение братьев. – Мы вернемся на Кавказ. Там наша родина, за которую мы будем сражаться и которую будем защищать от всякого, кто позарится на нее! Мы нужны соплеменникам, и будем с ними! Прощай, брат… От всей души желаем вам достичь свободы, во имя которой вы сражаетесь!
– Удачи и вам, и да помогут боги моим юным друзьям добраться до родного Кавказа! Я рад, что узнал вас. Если Фортуна улыбнется мне и судьба позволит еще немного пожить на этом свете, непременно побываю в ваших горах. Так что ждите гостя, братья мои!
…Только через много лет дошли до Буги и Баги вести о трагическом конце предводителя рабов. Преданное пиратами небольшое войско оказалось на голом песчаном берегу в окружении легионов Рима. Произошла скоротечная и жестокая расправа. Многие восставшие пали в том сражении, остальных же распяли на многочисленных крестах, установленных вдоль дорог, ведущих к великолепному, но кровожадному и развратному Риму…
То не было восстанием с далеко идущими, хорошо продуманными целями. Оно вспыхнуло внезапно, когда доведенным до отчаяния жестокостью и издевательствами рабам представился случай отомстить своим мучителям. У восставших не было сил на долгую борьбу с империей, не было даже союзников среди многочисленных врагов Рима. Единственной движущей силой восстания была ненависть к римлянам и их порядкам. И потому, как всякое начинание, основанное только лишь на ненависти, оно было обречено на поражение. Потому потерпел поражение и Спартак…
………………………………………………………..
…В свое время и Буга шагнул во вторую пещеру Туш-Лама. Через несколько лет после него упокоилось там и состарившееся тело Баги…
*****
А колесо времени продолжало свой мерный ход…
Проходили двадцатилетия28… Проходили века…
Ты и не думал меняться, мир. Наоборот, ты втягивал в свои кровавые игры все новые и новые народы. Крови и слез, бед и несчастий в тебе становилось все больше и больше. Жизнь человеческая… жизнь слабого, беззащитного человека, его дни, месяцы и годы продолжали оставаться во власти непреходящего горя…
…На род человеческий обрушилось очередное бедствие – откуда-то из глубин бескрайних азиатских степей вышли полчища узкоглазых кочевников. Кара небесная, вестники конца света… Словно бесчисленные колонии неутомимых муравьев расползались они по земле, оставляя за спиной разрушенные города, выжженные поля и горы трупов.
Докатилась эта смертоносная волна кровожадных и кривоногих степняков, вросших, казалось, в спины своих низкорослых, но невероятно выносливых лошадей, и до земель нахов. И началась война… Долгая, изнурительная, кровопролитная. Из года в год ранней весной разгорался огонь войны и продолжал гореть ярким пламенем до первых заморозков. Потом, на несколько зимних месяцев, наступал покой – враг уходил зимовать в степи. Но каждой следующей весной война возобновлялась с новой силой, и кровь снова ручьями стекала по склонам Кавказских гор. Нахи косили врагов, словно весеннюю траву, но тех не становилось меньше. С каждым следующим днем их ряды увеличивались. Дошло до того, что среди горцев пошли разговоры о том, что жены степняков рожают детей не так, как все другие женщины – девять месяцев вынашивая в своей утробе, а мечут икру, подобно лягушкам и рыбам. Была даже снаряжена группа охотников с целью выкрасть несколько женщин из лагеря степняков, дабы подтвердить или опровергнуть этот слух. Азиатки были доставлены. Жрицы бога Селы тщательно осмотрели их и пришли к поразительному выводу – это были обычные женщины, которые, естественно, никакой икры не метали. А поразительным сей факт для простодушных нахов казался потому, что ничем иным объяснить многочисленность этого племени было невозможно.
Для кавказцев все азиаты были на одно лицо. Казалось, что их и в самом деле не женщины рожали, а выстругивала рука плотника по одному и тому же шаблону или отливали в однообразных формах. Нахский воин немало удивлялся, когда перед ним буквально из-под земли вырастал именно тот враг, которого он только вчера зарубил собственным мечом. Можно было подумать, что эти странные чужеземцы обладают волшебным эликсиром, способным соединять разрубленные мечом тела и вдохнуть в них жизнь. И не было уже сомнений в том, что враг, которого ты поразишь сегодня в самое сердце, завтра все
