населения о загробной жизни и объясняется желанием освободить души предметов для того, чтобы они могли последовать за умершим». Однако такое объяснение кажется слишком сложным и, пожалуй, надуманным. Я. В. Станкевич не оценила того обстоятельства, что поломке при погребении подвергались, как правило, сравнительно дорогие вещи, что, в свою очередь, напрашивается на сопоставление с систематически устанавливаемыми случаями ограбления курганов вскоре же после их возведения. Ясно, что грабители охотились за богатыми захоронениями. Чтобы курган не подвергся разграблению, покойникам стали класть либо ветхие, либо нарочно испорченные вещи, которые уже не представляли интереса для грабителей. Понятно, что случаи ограбления могил могли иметь место лишь в таком обществе, где родовые устои настолько пошатнулись, что страх перед умершим предком уже не останавливал вора, и где имущественное расслоение зашло настолько далеко, что некоторые члены общества не видели для себя иного способа добывания определенных ценностей.
Имущественное расслоение неизбежно влекло 3ä собой и социальное размежевание. Археологически этот процесс хорошо прослеживается. По всему Межозерью, в том числе и на Ояти, встречены парные захоронения (в одном кургане погребены останки мужчины и женщины), в которых женские захоронения лишены вещей,: т. е. в них погребены не жены, а рабыни-наложницы. Самое положение этих погребений без вещей, в стороне от основного захоронения, хоть и в одном кургане с ним, свидетельствует о пренебрежительном к ним отношении — именно как к рабским. Особенно ярко социальное расслоение в древневесском обществе чувствуемся в том факте, что рабские погребения могут сопровождать не обязательно захоронение полного костяка мужчины, но даже отдельной его части. Например, в кургане № 5 могильника Кяргино на Ояти А. М. Линевским раскопана костяная пластинка (видимо, черепная крышка), тщательно завернутая в шерстяную ткань и бересту. Захоронение этого фрагмента является основным в кургане и занимает центральное положение. Оно сопровождается захоронениями двух пробитых в теменной и затылочной части женских черепов без вещей (женщины средних лет и девушки-подростка). Такие памятники достоверно свидетельствуют о бытовании обычая человеческих жертвоприношений, о бесспорно патриархальных порядках, отличавших тогдашнее состояние древневесского общества, а также о существовании домашнего рабства.
Социальное расслоение зашло не настолько далеко, чтобы внутри общества сформировалась особая купеческая прослойка, однако торговля здесь была развита, и ею, видимо, занимались представители местной знати. В курганах найдено много монет арабского и западноевропейского происхождения. Правда, значительная часть из них употреблялась в качестве украшений, но подавляющая масса не приспособлена для этой цели. Не следует также забывать, что обилие женских украшений в ту пору служило не только выражением богатства отдельных представителей родоплеменной верхушки, но и определенным способом накопления этого богатства. Таким образом, и в этом случае монеты в известном смысле использовались по прямому своему назначению. Недаром в области Межозерья обнаружено значительное число кладов монет курганного времени. В одном из курганов на р. Паше найдено 5 весовых гирек, а в ряде других мест — весы для взвешивания серебра (денег); такие весы, по свидетельству А. М. Линевского, «не представляют большой редкости в инвентаре курганных находок». Любопытно, что гирьки найдены в тех же погребениях, что и замки, а это хорошо иллюстрирует, какой именно группе населения следовало опасаться за сохранность своего имущества.
Процесс классообразования в древневепсском обществе проходил не изолированно, а в тесной связи с социальным развитием на Руси, в среде карел и других соседних народов. И несомненно, главным, определяющим перспективу дальнейшего общественного развития был процесс постепенной феодализации. Проследить его на археологическом материале довольно сложно. Прежде всего следует обратить внимание на присутствие в составе могильников небольшого количества курганов, явно выделяющихся среди других своими размерами (до 15 м в диаметре и до 2.5 м высоты). Именно в таких курганах, как правило, если только они не ограблены в древности, встречаются наиболее богатые захоронения; именно в них (правда, не часто) обнаружены мужские погребения с мечами, а меч в ту эпоху служил признаком высокого положения его обладателя; именно в соседстве с такими крупными курганами располагались небольшие насыпи с захоронениями, почти лишенными вещей. Так, в могильнике Мергино на р. Ояти только 3 кургана из 25 дали богатые погребения, остальные оказались почти без всякого инвентаря.
Учитывая все эти факты, А. М. Линевский подразделяет оятские могильники на «дружинные» (или «воинские») и «крестьянские». Самое расположение курганов в таких могильниках оказывается различным: первые обычно вытянуты в линию, вторые же располагаются кучно, с тенденцией внутри могильника делиться на группы. Можно без всякого риска распространить это наблюдение А. М. Линевского на всю территорию, занятую курганами приладожского типа. Вполне допустимо полагать, что представителями феодализирующегося слоя в местном обществе были те люди, которые погребены в курганах, названных исследователем «дружинными».
Сложное переплетение социальных укладов, свойственное древневесскому обществу, отразилось и на характере семейных отношений. В курганах с трупоположениями сравнительно редки одиночные захоронения, напротив, преобладают парные и групповые. В рядовых погребениях с трупосожжениями, как явствует из сообщения А. М. Линевского, мужские захоронения обычно располагаются в восточной половине кургана, женские — только в западной. Поначалу и трупоположения захоранивались так же. Если принять во внимание верное наблюдение А. А. Спицына о том, что конструкция древневесского кургана с его мужской и женской половинами и очагом посредине представляла собою «семейный склеп», «что очень подходит идее дома, жилого помещения», то нетрудно сделать отсюда заключение о существовании и в живом быту определенных традиций и запретов, связанных, быть может, с развитием патриархальных начал в семье. В более поздних курганах с трупоположениями женские и мужские захоронения зачастую располагаются рядом, что, возможно, является признаком укрепления моногамии.
В богатых курганах, в которых хоронились представители феодализирующейея верхушки, встречены захоронения рабынь-наложниц, убитых специально для похорон, что, видимо, обусловливалось похоронным обрядом. Их легко отличить от похороненных тут же «законных» (по древнерусской терминологии «водимых») жен по отсутствию инвентаря и по наличию следов насильственной смерти. Впрочем, эти следы в ряде случаев видны и на костяках, явно принадлежавших водимым женам. Вообще вопрос о человеческих жертвоприношениях не является столь простым, как может показаться на первый взгляд. Трудно сказать, в каком случае жена сопровождала мужа в могилу: при бездетности ли, как полагает А. М. Линевский, или в силу иных причин. Достаточного фактического материала для решения вопроса мы не имеем. Известно, что возраст погребенных в курганах женщин, как правило, юный, что видно по диаметру браслетов, который весьма невелик, по общей грацильности женских костяков, по наличию молочных зубов. Это само по себе говорит о характере семейно-брачных отношений, которые могут быть квалифицированы как патриархальные.[23]
В ту эпоху, надо полагать, уже сформировались
