сообщает девушка, — но полсотни должна одолеть.
— Нам ещё возвращаться с бензином, — напомнил я.
— Будем решать проблемы по очереди. Давай сначала туда доедем.
Катимся, подпрыгивая некруглыми колёсами, как будто в буро-жёлтом супе, песок неприятно шуршит по кузову, видимости ноль. Да, если бы я сюда вывалился в такую погоду, уже сдох бы. Повезло. Ну, то есть если бы мне действительно повезло, я бы просто вернулся штатным маршрутом и в этот дурацкий мир не попал, но везение вообще штука относительная. Аннушку, вон, зато встретил.
Я покосился на строгий профиль напряжённо смотрящей на дорогу девушки. Ничуть не хуже фаса. Вот нравится она мне, ну что ты будешь делать. Ладно, как верно было сказано только что, будем решать проблемы по очереди. Нам ещё выжить надо.
— Скажи, — спросил я, чтобы отвлечься, — ты не знаешь случайно, почему все миры постапнулись? Куда ни приди, везде жопа какая-то.
— Ну, во-первых, далеко не все. Ты что, вообще живых не встречал?
— Ну… Так, разве что парочку, — ответил я уклончиво.
— Просто вы, мародёры, мало где бываете. Ходите по натоптанным тропам, от одной помойки к другой. Вам в живых срезах делать нечего, крыс нигде не любят. Ничего личного, но вы падальщики.
— Есть такое, — не стал спорить я. — Скажу лишь, что выбора большого у меня не было.
— Не обижайся, я не про тебя, а так, в целом.
— То есть вокруг жизнь и процветание, а я просто не туда хожу?
— Не, — помотала она головой, — чёрта с два. Мультиверсум, и правда, постапнулся наотличненько. Не так глухо, как тебе кажется, но статистика кислая. Теоретически он бесконечен, а значит, и живых срезов должно быть дохера. Практически поди найди такой.
— А он бесконечен?
— Ты вообще насколько в курсе, как мир устроен?
— Ни насколько, наверное, — признался я. — Сталкерам ничего не объясняют, думаю, что специально. Держат на коротком поводке, чтобы свою игру не начали.
— Не переживай, ты не одинок. Я давненько болтаюсь меж мирами, так что у меня картина обратная — слышала кучу объяснений, откуда чего взялось и как устроено. Их давали умнейшие люди, глубочайшие исследователи, лучшие учёные и признанные специалисты по топологии Фрактала. Все эти объяснения чертовски логичные, полные, аргументированные и непротиворечивые. Сами по себе.
— Но все разные? — догадался я.
— Ага. И одни с другими ну вообще никак не бьются. Поэтому я тебе скажу — забей. Никто не знает, откуда это взялось и почему так работает, а в практическом смысле всё довольно просто: будь осторожен, и, может быть, выживешь. Но это не точно.
— Как везде.
— Именно.
Аннушка помолчала, удерживая двумя руками бьющее рулевое колесо, потом добавила:
— Лично я думаю, что дело в людях. По одному если брать — бывает, что и ничего попадаются. Но как вид — вообще не катят. Удивительно не то, что на сто вымерших миров один живой, а то, что этот живой ещё жив. Вот хоть здешних взять — чего бы им с первого раза не понять, чем такие дела кончаются? Но нет, они ж, сука, упёртые! Не вышло — давай повторим! Опять кто-то выжил? Да что ты будешь делать… Ну-ка, ещё разок, качественнее! Или, вон, твой мир, солдат. Ваших я часто встречала, и как ни спросишь: «Что там у вас?» — ответ всегда один: «Воюем, блядь!» Что, скажешь, не так?
— Так, — согласился я.
— И нахрена?
— Без понятия. Думаю, дело в том, что начинают войну одни, а воюют в ней другие. Причём, каждого спроси — он вроде бы это понимает. Но война от этого не заканчивается. Хрен его знает, как так получается. Пленного возьмешь: «Какого хера тебя понесло воевать, дурак? Чего тебе дома не сиделось? Хрена тебе в той войне?» «Ну, послали, я пошёл, куда деваться. Кто-то ж должен?» «Ты понимаешь, что кто бы ни победил, это будешь не ты?» Кивает. А толку? Отпусти его — завтра опять в окопе сядет. Потому что мир так устроен.
— А ты, солдат? Ты не такой?
— Да хрен там. Такой же. Не оторвало бы ногу, воевал бы до тех пор, пока не оторвёт башку. Потому что как же иначе? Не можешь не воевать, так хоть победи, что ли. Всегда так было, и всегда так будет.
— Не, — сказал Аннушка, — будет не всегда. Однажды станет вот так. И всё кончится.
Она показала рукой за окно, там ничего не видно, но и так понятно, о чём речь.
— Офигеть ты оптимистка, — сказал я мрачно. — О, смотри, что это?
Аннушка притормозила, машина покатилась совсем медленно, скачки неровных колёс стали заметнее, застонала подвеска, зато нависшую над дорогой тень мы не пропустили.
— Эстакада. Я её помню. Мы практически приехали. Давай под неё, там должно быть потише. Где-то рядом и вход.
— Значит, начинается самое интересное!
Ну, точно, оптимистка.
Глава 6
Бытовая химия
Даже в условной ветровой тени эстакады мы успели нахлебаться песка по самое некуда. Пока открутили супербатарейку, пока я доковылял до двери на лестницу, пока откопали на треть заметённую створку — песок уже был везде.
— Столько песка в башке у меня в последний раз было в пять лет, — ругается Аннушка, — мне в песочнице подружка надела полное ведро на голову. Ох, я и отмудохала её тогда совочком!
Она трясёт головой, пытаясь избавиться от переизбытка кремния, а я вставляю источник питания обратно в винтовку.
— Тихо, — попросил я девушку. — Лучше бы нам не шуметь.
— Думаешь, тут кто-то есть? — спросила она шёпотом.
— Я чувствую, что тут опасно. Так опасно, что у меня шерсть на жопе дыбом. Такое же чувство бывает, когда готовишься проверить подвал, в котором засела ДРГ.
— И что ты тогда делал?
— Проверял, — развёл руками я. — Куда деваться-то? Но осторожно. Давай и тут не спешить.
— Я готова к неприятностям, — Аннушка достала пистолет.
— А я бы предпочёл с ними разминуться, — вздохнул я, включая винтовку.
Футуристичное изделие в кожухе из серого матового металла отозвалось короткой вибрацией в рукояти, открылась
