настоящих эмоций.
Каменев едва слышно хмыкает. Он ведь прекрасно помнит эту уловку. И этот наклон головы. Настолько естественный, что ни у кого и мысли не возникнет подумать об обмане. Но ни у него. Этот мимолетный жест выдает ее истинные эмоции, как и десять лет назад. Здесь и полиграфа не нужно. За этим наклоном все: неуверенность, сомнения, ложь, страх, попытка скрыть свои настоящие эмоции.
Леонид в своей сдержанной манере поджимает губы, стараясь не выдать своего ликования. А затем ставит ладонь на колено и подается вперед:
— На этот раз я могу предложить тебе что угодно, — он улыбается, той самой улыбкой, которая когда-то сводила Милу с ума, правда, прокачанной на несколько тысяч долларов винирами. — Но мне не хочется, — он снова поджимает губы, от чего у его носа появляются небольшие морщинки.
— Мне достаточно лишь видеоматериала для онлайн-журнала, — подражая его манере, подается вперед Милена. — И одной фотосессии на твоем производстве.
— Что они тебе за это пообещали? Моноблок главного редактора? — он откидывается на спинку кожаного кресла и вытягивает длинные ноги, скрестив их.
Затем, как бы невзначай, впервые пробегается глазами по ее тоненькой фигурке. И Мила это замечает. То, как его глаза скользят по сексуальным лодыжкам, обтянутым тонкими темными колготками, по синей юбке, удачно подчеркивающей женские изгибы, по белой рубашке, выгодно оттеняющей ее смуглые ключицы.
— Я всего лишь делаю свою работу, — улыбается Мила, делая вид, что не замечает изучающего взгляда. — На мне нет наушника, — она демонстративно откидывает волосы с правого виска, заправляя их за ухо, — за моей спиной не стоит толпа психологов, мне просто поручено рассказать нашим людям о том, кто такой этот Леонид Каменев. И что стоит за его небывалым успехом.
— Кто стоит, — поправляет бизнесмен, все еще изучая журналистку.
— Ты кому-то обязан за свой внезапный прорыв?
— Благодарен, — уточняет мужчина. — У меня была хорошая мотивация чего-то добиться. Ведь другого варианта просто не было.
— Я думаю, читателям было бы интересно узнать об этой истории. Расскажешь? — оживилась Мила.
— Когда-нибудь, — он улыбается. Как-то по-своему грустно, словно Милена затронула какое-то болезненное воспоминание. И снова становится нестерпимо серьезным.
Милена не выдерживает образовавшейся паузы и напирает:
— О твоей компании известно много. Но о твоей личной жизни нет практически никакой информации. Что это — желание скрыть скелеты в шкафу или намеренный образ загадочного предпринимателя?
— Желание скрыть скелеты в шкафу у загадочного предпринимателя, — отвечает он, едва улыбнувшись уголком губ. А потом его лицо снова становится каменным: — На самом деле, все проще, Милена. Я много работаю и все эти интервью считаю просто непозволительной тратой времени, — он говорит спокойно и буднично, но только сейчас Мила понимает, что слышит едва заметные нотки акцента в его низком голосе.
— Справедливо, — соглашается журналистка, делая пометки в своем телефоне. — Но ты же как-то расслабляешься? Дайвинг, яхтинг, гольф?
— Милена, — внезапно он почти смеется и Милену обескураживает такая перемена настроения. — Это вы — дети, родившиеся с золотой ложкой в зубах, думаете только о том, как вам расслабиться, — продолжает он. — Я же — предпочитаю приумножать свои доходы. А все остальное время проводить с близкими мне людьми.
— Но ведь вы же что-то делаете вместе, Леонид? — не унимается журналистка. — Посещаете мероприятия…
— Лео, — оcтанавливает ее мужчина.
— Что, прости? — она отрывается от телефона и поднимает на Каменева свои огромные глаза.
— Так будет проще, — отвечает он, встречаясь с ней взглядом, — я привык к этому обращению.
Милена мнется, но пересиливает себя и выдавливает эту раздражающую кличку, которую он теперь мнит своим именем:
— Лео, — она растягивает губы в улыбке, словно пробуя имя на вкус, затем наклоняет голову: — давай начнем сначала?
— Ты все еще об интервью? — саркастично интересуется он.
— Естественно, — буднично отвечает Милена. — Расскажи о том, как тебя забросило в Италию. Почему именно эта страна?
— Не знаю, помнишь ли ты, — начинает он, глядя в сторону окна, — но моя мама — наполовину итальянка.
— Да, что-то такое было, — кивает журналистка.
— Поэтому не удивительно, что я решил вернуться к истокам.
— Но как твоя мама вообще оказалась в России? — Милена внимательно смотрела на Каменева, пытаясь поймать его взгляд.
— Мой дед приехал из Милана в Москву по стипендии Коммунистической партии в шестьдесят втором году, чтобы учиться в Союзе. Там же, на факультете «Русского языка» он встретил мою бабку, — на этом моменте его губ касается едва заметная улыбка, словно он вспомнил какую-то забавную семейную историю, в которую не намерен посвящать журналистку. — Закрутилось у них, конечно, знатно все. Поговаривают, мол и КГБ на уши поставили, и посольство, и всех от мала до велика. Но влюбился крепко, поэтому и остался здесь жить. А потом появилась моя мать. Как это бывает, я думаю, объяснять не нужно, ты — девочка взрослая, — хмыкает он.
— Да, обойдемся без горячих подробностей, — пытается быть добродушной Мила, хотя сама чувствует, как щеки начинают гореть. — Так значит, будущий основатель «Миллениума» родился и вырос здесь, в Москве? — удивленно поднимает брови журналистка, стараясь проявить живой интерес.
— Я родился в хрущевке и по сей день прописан в ней, в доме под снос, — уточняет Каменев.
— Ты сохранил российское гражданство?
— Да, это моя Родина. Глупо было бы от нее отказываться.
— Ты обзавелся довольно крупной жилплощадью, — окидывая взглядом высокие потолки и просторную гостиную, говорит Милена. — Значит ли это, что теперь ты планируешь быть частым гостем в Москве?
— Я не считаю себя гостем, Мила. Гость я в Европе. Не важно, сколько лет я проведу за границей, Россия — мой дом. К тому же мы открываем торговый дом «Миллениум».
— Да, я слышала об этом. Говорят, «Миллениум Корп» теперь счастливый обладатель восьмидесяти тысяч квадратных метров под коммерцию.
— Не обладатель, — уточняет Каменев. — А арендатор.
— А что на счет «Интекса»? — как бы невзначай интересуется девушка.
— «Интекс» пришлось купить.
— Такой завод, наверное, стоит несколько состояний, — наивным голосом предполагает Милена, откидываясь на спинку кресла.
— Я не спрашиваю, в какую копейку влетит будущая свадьба твоему жениху, — ухмыляется
