своей тележке какой-нибудь неотесанный мусорокрад с прибабахом. Виноград с открыткой вдруг показались им неуместными.
Далеко внизу какой-то адский гном задрал голову. Болтаться над Свалкой — еще более неуместно, спохватились метлы.
«ОТ ВИНТА!»
Как по команде, метлы развернулись к Кудыкиной горе и с жутким ревом стартовали на скорости сто миль в час, только прутья сверкали. Вот почему Пачкуля, Хьюго и Помёлка, тащившиеся со скоростью пять миль в час, вдруг услышали слабый свист, а затем, к своему крайнему ужасу и смятению, увидели двенадцать метел, мчавшихся очертя голову прямо на них и явно не собиравшихся тормозить.
— Это метлы! Они сбежали от гоблинов! Угроза лобового столкновения! Пикируем! — завопила Пачкуля, вцепившись в свою шляпу. И Помёлка не подвела.
Вжжжжууууууух!
Стая как ветер пронеслась над их головами.
— Уф! Молофчина, метла. Нам чуть-чуть не каюк! — заметил Хьюго, когда все трое кое-как уцепились за острую верхушку елки.
Помёлка ничего не ответила. Она была в шоке. После всего пережитого ее так грубо подрезали в небе собственные товарищи — такое кого хочешь доконает.
Пачкуля в кои-то веки не нашлась что сказать. Во-первых, у нее во рту была еловая ветка, а во-вторых, она была ужасно расстроена. Все шло наперекосяк. Ей надо придумать, где раздобыть деньги на хэллоуинскую вечеринку, — а тут вон что творится. Несправедливо.
— Не фешай нос, госпоша. Фсе не так плохо. Мы найти метлы! Сначит, глафная проплема решена. Оставаться еще одна. И у меня есть план!
— Серьезно? — оживилась Пачкуля. — Что за план?
— Мы ити домой, — сказал Хьюго. — Спускаться с этофо дерефа, ити в хибару и пить горячей болотной фодица. Мы софсем близко. Я тумать, хибара там. Рятом с тем сиянием ф небе.
Он махнул лапой на юг. Пачкуля с Помёлкой заметно повеселели.
— Одобряю, — сказала Пачкуля. — Сегодня не день, а катастрофа. Нам всем не помешает чашечка славной болотной водицы. Спускайся первым, Хьюго. Если я упаду, хоть одной ногой приземлюсь на что-то мягкое.
— Хорошо. Я спускаться. Поготи! Что есть это?
— Ты о чем? Кстати, я вот не пойму. С чего это вдруг небо светится?
— Шшшш! — зашипел Хьюго. — Смотреть!
Он молча указал куда-то вниз. Пачкуля проследила за его лапой — и чуть не свалилась с ветки. Прямо под деревом, на котором они примостились, плелись две мумии. Бинты поблескивали в лунном свете. Их все знали, других мумий в Непутевом лесу не водилось. И сейчас эти две воришки оказались в весьма невыгодном положении.
— Это Запеленатхет и Иссохнимон, — выдохнул Хьюго. — Смотри, госпоша! Смотри, фто они нести!
Запеленатхет и Иссохнимон несли диван. Не просто какой-то диван, нет. А диван, который совсем недавно занимал почетное место в Пачкулиной гостиной! Более омерзительного дивана не привидится в самом наикошмарнейшем сне. Он и новый-то был исключительно безобразен, но что с ним сотворила за несколько лет Пачкуля — не передать словами. Из замызганной и усеянной крошками рваной обшивки торчали три пружины. То был старый и отвратительный диван. И Пачкуля его обожала.
— ОЙ-ЙОООООО! ДИВАН! ЭТО МОЙ ДИВАН! СТОЙТЕ, ВОРЮГИ!
Пачкулин гневный вопль огласил лес, и в кронах деревьев захлопали крыльями вспугнутые ночные птицы. Мумии, узнав голос ведьмы, в панике бросились бежать. Молодцы они, что уж тут. Не простое это дело — бежать по лесу с ворованным диваном, если ты забинтован с головы до ног и слеп как крот. Они сделали никак не меньше трех шагов, прежде чем Запеленатхет (он тащил сзади) споткнулся о корень. Мумии грохнулись на землю и маленько размотались.
— Ты цел, Зап? — просипел Иссохнимон.
— Пока не пойму. А ты, Сохни?
— Вроде цел. Ползем дальше, к победе!
— Сбавьте скорость, шустрики! — Пачкуля наступила на волочившийся по земле конец иссохнимонского бинта. — А ну стоять! А не то я вас живо размотаю!
— Попались с поличным, — сказал Иссохнимон, приподнявшись и потирая локоть. — Убери ногу, Пачкуля. Некрасиво дергать мумию за бинты.
— Ничего и не попались, Сохни, — возразил Запеленатхет. — Мы за этот диван заплатили. Теперь он наш, Пачкуля!
— Нет, вы когда-нибудь слышали, — Пачкуля обращалась к Помёлке и Хьюго, — чтобы ходячий моток тряпья так нагло врал?
— За языком-то последи, — огрызнулся Запеленатхет. — Мы в свое время фараонами были, это тебе не хухры-мухры. Поуважительней надо к царям обращаться, Пачкуля.
— Не знаю, как к царям обращаются, — зловеще сказала Пачкуля, — зато знаю, как они разоблачаются. Сейчас я сяду на СВОЙ диван и послушаю, что вы мне скажете. У вас есть две минуты, чтобы изложить, что тут творится за моей спиной. Иначе домой пойдете голышом.
Запеленатхет и Иссохнимон переглянулись и пожали плечами.
— Ну-у-у-у, — протянул Запеленатхет. — В общем, джинн…
Глава четырнадцатая
Воссоединение
— Во дела, — сказал Гнус, качая головой. — Крепко же мы обмишулились.
— Кажись, я шапку потедял, — сказал Пузан. Последние минут пять он тщетно ощупывал свою голову и наконец пришел к выводу, что шапки там нет. Хотя не то чтобы это заинтересовало остальных гоблинов.
Они топтались в кустах у опустевшей стоянки для метел, грызли мятные леденцы и выясняли, почему их план провалился. Спор начался сразу после неудачной облавы и продолжался до сих пор.
— Я все равно считаю, это Красавчик виноват, — в сотый раз повторил вредный Обормот.
— Ага! Ага! — в сотый раз поддакнули Гнус, Свинтус, Косоглаз и Цуцик.
— Я чего думаю, может, я вообще ее сегодня не надевал? — рассуждал Пузан.
— Красавчик — обалдуй, — заключил Косоглаз. — Слышь, Красавчик? Ты обалдуй.
— Я уже сказал: видоват, — угрюмо пробормотал Красавчик. Он совсем упал духом и грыз большой палец, понуро сгорбившись под ежевичным кустом. — Это все от недвов.
— Надо было ее порубить топодом, — твердил свое юный Цуцик. — Я сдазу сказал: давайте порубим ее топодом. А, Пузан?
Но Пузан все не мог успокоиться из-за своей шапки. Его мучило ужасное подозрение, что шапка свалилась с него на стоянке и теперь
