А вы?! Вы что, не согласны с фюрером?
— Ого! Не забывайтесь фрау… как вас там. Мы делаем свою работу.
— Вот и давайте делать нашу работу на благо Великой Германии. У меня и так каждый человек на вес золота. Я отобрала самых надежных! Именно их преданность обеспечивает идеальное содержание коммуникаций! Охрана нефтебазы не входит в круг обязанностей моих людей. Не пытайтесь свалить на моих бойцов просчеты других!
— Пылкая речь, — процедил с сарказмом Экке, — да вы не шеф жандармов, просто "мать-генеральша".
— Да, — парировала Клара, — и как любая немецкая мать, дорожу своими детьми.
Это прозвучало двусмысленно, ведь эти гады помнят о её детях. "Пусть! У каждого из этих тварей есть мать", — Клара не позволила себе опустить взгляд.
То ли пылкость молодой женщины, то ли действительно, упоминание о матери — качнуло весы сомнений гестаповца в её пользу. А может простая циничная логика: пока она на своём месте обеспечивает качество и безопасность дорог, лучше оставить, как есть — меньше головной боли в зоне его ответственности перед руководством.
— Надеюсь, мой заместитель вскоре сможет приступить к своим обязанностям? — уже гораздо спокойнее, но с достоинством произнесла Клара.
— Можете идти, фрау Таблер! Но помните! Вы подписали документ о том, что в вашем отряде нет, и не будет коммунистов, евреев, комиссаров и командиров. Иначе вас повесят вместе с ними, — костлявый палец был направлен к её переносице. — Думайте почаще о ваших крошках, — оскалился штурмбанфюрер.
Выбросив руку в фашистском приветствии, Клара вышла. Уже в коридоре почувствовала, как мелко дрожат подколенные связки: "Что я делаю… мне нужна не просто помощница, чтобы присмотреть за детьми — нужна надежная женщина, которая сможет увести и спрятать детей, если я не смогу отбиться в следующий раз. Это неотложно. Пётр должен понять".
***
Провокация
В целом Лёхлер был доволен своей сотрудницей, расширял список её обязанностей, всё реже пытался устраивать проверки. Ему нравилось, что аккуратная подтянутая Клара не задает лишних вопросов, чётко выполняет все поручения. Он стал брать её с собой во время визитов к Веберу, чаще всего, оставляя в машине, зато это давало Кларе возможность наблюдать и запоминать.
Пётр показал ей некоторые приёмы запоминания информации, записывать запретил. Но испытания продолжались. Наблюдая за реакцией Клары во время расстрела пленных весной, Вебер не оставил намерения устроить фрау новое испытание. Это развлекало в рутине лагерной жизни.
Лёхлер старался поддерживать с Вебером хорошие отношения, от него зависело, сколько пленных и каких удастся получить для дорожных работ.
На этот раз, потягивая в кресле коньяк, Вебер предложил Лёхлеру устроить "спектакль". Он был уверен, что обер-штурмфюрер тоже скучает в этой глуши. Суть была в следующем. На днях комендант пообещал отпуск одному из охранников итальянцев, но взамен приказал изобразить дезертира во время следующего визита Лехлера с переводчицей. Итальянца должны были привести на "допрос" в кабинет к Веберу, когда там будет обер-штурмфюрер Лёхлер в сопровождении Клары.
Клара почувствовала тревогу, когда шеф внезапно вернулся за ней к машине и приказал следовать за собой. В кабинете у коменданта им предложили кофе. Вдруг тишину за дверью нарушили крики и топот. Охранники грубо втолкнули в кабинет итальянца без ремня и пилотки. Итальянец кричал, что он хочет домой. Ему обещали "молниеносную войну", а после пережитой зимы он не хочет околевать в этой проклятой стране. Всё это сопровождалось бурной жестикуляцией, так свойственной темпераментным жителям Апеннинского полуострова. Внезапно итальянец схватил лежавший на столе пистолет и выстрелил в холст, изображавший орла со свастикой, висевшего на стене за креслом Вебера.
Итальянца скрутили и выволокли из кабинета. Лёхлер, предупреждённый заранее, спокойно поднял простреленную картину, посмотрел на свет дыру от пули и сказал:
— Хорошо, что этот макаронник не вздумал выстрелить в нас.
Наблюдательная Клара как-то заметила, что внезапный испуг провоцирует у астматика-шефа приступ удушья. Обер-штурмфюрер потеет, ловит ртом воздух. Но не в этот раз. Лёхлер стер платком, якобы выступивший, пот с абсолютно сухого лба, а дышал при этом ровно и спокойно. Это было похоже на подставу.
Вебер плеснул себе и гостю коньяк, мужчины выпили, закурив сигару, комендант вышел на крыльцо вместе с шефом жандармов, памятуя отвращение Лёхлера к табачному дыму в закрытом помещении.
"Что я должна сделать в такой ситуации? Просто ждать? — размышляла Клара, — меня явно проверяют, оставили одну в кабинете… А если смысл проверки не в этом? В чём? Какую реакцию от меня ждут?"
"Ты — немецкая мать…" — Клара вспомнила голос Петра. — Что делает немецкая мать…"
Таблер взяла картину и вышла в приёмную. Дверь на крыльцо была приоткрыта. В приёмной Клара попросила у адъютанта клей и ножницы. Аккуратно приклеила с обратной стороны холста кусочек ткани, пожертвовала своим носовым платком, расправила края отверстия и протерла остатками платка. Удивленный адъютант молча наблюдал за её работой.
Тест на патриотизм и верность символам Великой Германии был пройден. Лёхлер с долей сарказма осознал, что ему это даже льстит, он приказал шоферу доставить помощницу прямо к ней домой.
Внезапное появление в переулках Хуторов черного опеля вызвало у жителей смятение, а у Петра тревогу. Но шофёр быстро уехал, Клара сняла ненавистный мундир и прошмыгнула к вишне.
— Всё хорошо, — тихо посмеиваясь, она рассказала майору о "реставрации" в приёмной коменданта лагеря. Смешок был нервный, и Пётр Онуфриевич прижал её голову к плечу, успокаивая:
— Тихо, девочка, тихо, ты молодец.
Успокоившись, Клара прошептала: — Твой психологический приём работает.
— Знаешь, мне недавно рассказали о крайне находчивом старосте из села Андреевка. Есть такой Григорий Антонович, наш человек! Вот так же, как и ты, служит немцам по заданию подполья. Когда заготовители вермахта пытались расстрелять его за недопоставки продовольствия, знаешь, что сделал старик?
— Что?
— Рванул воротник рубахи и сунул им под нос медальон с портретом фюрера!
— К-ха … — только и смогла изумленно выдохнуть Клара.
— Где только раздобыл… — восхищенно покачал головой майор.
Староста Григорий Антонович Поплавский много раз прятал у себя Сташкова Николая Ивановича, выхаживал его вместе со своей женой во время обострений туберкулёза.
***
октябрь 1942
Переезд Клары
С наступлением холодов Лёхлер распорядился подыскать для своей помощницы жильё поближе к центру, Клара была ему симпатична. Всегда собранная, сдержанная, она, пожалуй, достойна жить в лучших условиях, чем халупа на окраине, хотя бы потому, что принадлежит к избранной расе.
К тому же, лучше пусть будет ближе к комендатуре, да и контролировать её здесь в центре легче…" — признаться себе, что вдали от истинных ариек, заскучал по приятным женским, лицам Лехлер не
