ордена и сделал его построже.
– Там!.. Не знаю… – донеслись до принцессы восклицания рыцаря, но затем вступил другой голос, показавшийся ей знакомым. – Что стряслось, Ваша Светлость?
Принцесса подняла голову. К дороге шел рыцарь, все еще придерживая недоразвязанные штаны, один из дежурных и – о счастье! – капрал Кламм, который уже имел удовольствие разделить с ней пару приключений. Принцесса вздохнула и снова приподнялась над землей, когда они были шагах в десяти. Капрал остановился, всмотрелся…
– Поднимай солдат, быстро! – подпихнул он дежурного в сторону лагеря. – Девок буди! Бегом!
Солдат рванул к лагерю, капрал Кламм, скидывая на ходу плащ, к принцессе, рыцарь остался держать штаны посередине.
– Я тут вот! – объяснила принцесса подбежавшему капралу.
Опытному капралу объяснения были не нужны. Он подхватил принцессу подмышки, выдернул ее из канавы, как брюкву из грядки, и тут же обернул своим плащом.
– Я…
– Потом, потом… – сказал капрал, подхватил ее на руки и тяжело засеменил к лагерю.
Из палаток вылезали полуодетые солдаты. Из дальнего фургона высунулась лохматая голова служанки. Больше принцесса ничего не увидела, поскольку капрал занес ее в шатер Моартелла – разворошенная походная кровать, тусклая масляная лампа на центральном шесте, рыцарский щит, беспорядок – и усадил на плетеное кресло в середине.
– Сейчас, Ваше Высочество, я быстро, – запыхавшись сказал Кламм и вышел.
– Караульных на углы! – сквозь полотняные стенки услышала его голос принцесса. – Чтобы чужого носа тут не было! Воды натаскать, нагреть, быстро! Ваша Светлость, обождете здесь чуток. Чего встала? Там, внутри!
Полог отлетел, и в шатер вбежала Мидди Бонтен – девушка, которую принцесса иногда приглашала в свою свиту.
– Агась! Агагась! – сказала она, распахнула плащ, все еще обернутый вокруг принцессы, и оценила размах проблем. – Огогой-гогой!
Она тут же повернулась и исчезла.
– Лампы несите! Все! Шевелитесь, блохи недобитые! – командовал капрал. – Ваша Светлость, тут у костерка обождите. Раздувай огонь! Заварить травяного чаю! Мед неси, провизию, рысью, рысью!
– Воды давайте! – это уже Мидди. – Полотенца, простыню неси!
Она тут же влетела в шатер с большой холщовой сумкой. Мидди обладала необъяснимой способностью держать в этой сумке именно то, что было нужно в данный момент. Из-за этого принцесса, собственно, и брала их обеих с собой в поездки.
– Вот, как вы так умеете, Ваше Высочество! – затараторила Мидди в привычной своей манере, извлекая из сумки какие-то лоскуты, свертки, узелки и почему-то портновские ножницы. – Никто же так не умеет, чтоб со всех сторон сразу! Чего бы вам как люди не падать – одним бочком? Нет ведь – коли сыпетесь, так всегда кубарем, кубарем! Да отдайте уже, чего вцепились-то? Чегой-то вообще?
Последнее относилось к башмачку, который принцесса так и прижимала к груди обеими руками.
– Добыча, – сказала принцесса слабо. – Не потеряй.
– Сбережем, как в могиле, целеньким! А вас тама не кормят, что ль? – Мидди поднесла башмачок к свету. – Чегой-то он укушенный?
Принцесса пошевелила челюстью, похоже, при падении башмак спас ей зубы, могла бы и сколоть. Мидди отложила башмачок, схватилась за укороченный подол платья и вдруг стала резать его ножницами вместе с нижней рубашкой вверх прямо вдоль принцессы.
– Ох…
– Да где тут «ох»? Я осторожненько. С вас его снимать, только терпение тратить, сами же видите. Тама же целого места нету!
Принцесса видела только ножницы, лязгающие уже у самого носа. Явилась служанка Бриса с охапкой полотенец и каких-то вещей.
– Что же это! – не удержалась она.
– Чтой же, чтой же! – передразнила ее Мидди. – Это же высочество наше! Разматывай ея, чего стоишь! Только нежненько, мягонько, как со своей…
Спасательная операция набирала ход. За стенками слышалась беготня, загудел, поднимаясь от раздува, костер. От принцессы отлепили остатки одежды. Мидди вознамерилась снять с ее шеи цепочку с двуцветным перстнем, но принцесса прижала его к груди.
– Ваше Высочество, отпустите уже, я вам и эту добычу обратно привешу, как только вы на человека похожи будете, – затараторила Мидди, – сейчас-то вас украшать, что коровью тушу седлать – седлай, не седлай, далеко не ускачешь…
Принцесса сдалась. Бриса стала промакивать порезы. Мидди принялась срезать чулок. В шатер сунулся солдат с бадьей воды, попытался раззявить рот, но тут же получил от Брисы полотенцем по физиономии. Появились зажженные лампы, стало светло.
– Корыто несите! – крикнула Мидди. – Купать вас надо, наплещем тут полно болото… А то же не видно, где вы живая, а где обдернутая!
– Не надо купать, – сказала принцесса. – Времени нет. Мне обратно надо.
– Не надо корыто! – тут же крикнула Мидди. – Тогда, Бриса, протирай высочество. Найтить надо, откуда же крови-то столько…
Выяснилось, что на правом бедре был длинный порез, из которого медленно сочилась и текла вниз кровь, отчего вся нога походила на только освежеванный окорок вплоть до ступни, на которой было много собственных мелких ранок. Широкая кровоточащая ссадина была на запястье, которым принцесса несколько раз утирала лоб. Принцесса начала понимать молодого рыцаря. Остальное болело сильнее, но выглядело проще: синяки, царапины и прочие – как выражалась Мидди – «обдернутости».
– Что у вас за беготня? – спросил голос по-фритонски.
– Чего ж?! Ночные учения, – ответил по-аррантийски кто-то из солдат. – Капрал у нас – зверь лютый!
Принцесса была обтерта теплыми мокрыми полотенцами, просушена, облеплена какими-то травками из бесконечных узелков Мидди, обмазана медовой мазью, в особо пострадавших местах замотана лентами тонкой ткани. Внутри плескался горячий травяной чай, приятно тяжелил большой бутерброд на ржаном хлебе. Самой себе принцесса напоминала гусака, которого нафаршировали и обложили приправами для запекания. Ее наклонили вперед и стали промывать волосы.
– Тута уже как хотите, – комментировала Мидди, – а если это не мыть, только выдрать можно. Лысой-то вам навряд ли понравится. У меня двоюродный дядя лысый, дядя говорит – мерзнет…
– Позовите капрала, – избавилась принцесса от дяди, улучив момент, когда вода не затекала в рот.
На нее накинули простыню, Бриса побежала за платьем, появился Кламм.
– Вы знаете, кто у мельхийцев главный? – спросила принцесса.
– Барон Холлам.
– Как он? Нормальный?
– Вроде мужик хороший, – пожал плечом Кламм. – Солдат.
– Мне надо с ним поговорить.
– Ага… – Кламм пригладил редкие волосы на темечке. – Это надо Светлость нашу снарядить. Одежку бы ему для такого дела…
Он огляделся, вытянул из рыцарского имущества какую-то тряпку и вышел. Принцессу одели в рубашку и серое шерстяное платье, позаимствованные у Брисы, поскольку весь гардероб принцессы оставался в замке. Замотанная правая нога еле поместилась в разношенный башмак Мидди. На шее застегнули цепочку с перстнем.
Оперевшись на Брису и сжав губы, чтобы стоны и кряхтение измученных мышц не были слышны снаружи, принцесса вышла из шатра. Один из солдат, кажется, Гонза, притащил из фургона скамью со спинкой, поставил у костра, поодаль. Принцесса села. Если бы только можно было, она бы упала плашмя – что может быть удобнее и уютнее для желающей вздремнуть королевской особы, чем прямая обструганная доска? Кто-то покрыл ее колени тонким пледом.
Из общей суматохи приблизился крепкий мужчина в темном, короткие кучерявые наполовину седые волосы и такая же борода обрамляли квадратное лицо.
– Барон Холлам.
Принцесса наклонила голову и показала ладонью на скамью рядом с собой. Барон сел, солдаты тут же встали спиной к ним по кругу шагах в пяти.
– Благодарю, что пришли. Я сочувствую вашему горю, – сказала принцесса тихо. – Это несправедливое и ужасное несчастье.
Холлам сухо кивнул.
– Вам предстоит нелегкое дело – сообщить это известие вашему сюзерену, отцу принцессы Хемнель.
– И королеве, – сказал Холлам, глядя на костер. – Ее высочество первый раз была так далеко от дома и…
О том, что у Хемнель есть мать, принцесса совершенно забыла. Барон же, похоже, не уверен, чей гнев для него будет страшнее. Он, разумеется, не мог повлиять на события в замке, но все же он был начальником стражи, а значит, отвечал за то, чтобы Хемнель вернулась из путешествия целой и невредимой.
– Думаю, только одно сможет хоть немного умерить их боль, – осторожно проговорила принцесса. – Если вы назовете им того, кто ее убил.
Барон повернулся к принцессе.
– Мне сказали, она неудачно упала с лестницы, – Холлам смотрел на принцессу прямо и строго, и она это оценила.
– Мы можем сейчас вместе пойти в замок, и я устрою так, чтобы вы сами узнали во всех подробностях о том, что произошло, – принцесса помолчала, как и Холлам. – При одном условии. Вы дадите мне слово, что не предпримете никаких действий, не зададите никаких вопросов и будете беспрекословно
