хабаровского производства.
Едва запустили моторы, как под днищем баржи неожиданно раздался сильный удар, будто танковоз насадился на камни.
— Стоп машина! — прокричал Москалев. Глянул в воду за один борт — промерил взором глубину, потом перебежал к другому борту… Вроде бы все нормально, глубина приличная. Тогда в чем же дело?
Едва стронулись с места, как раздался второй удар, сильнее первого.
— Стоп машина! — вновь прокричал Москалев. Ситуация ему не нравилась. Какие-то странные наезды на камни… Их ведь не должно быть, никак не должно.
Поскольку дно у баржи было двойным, решили открыть люк, посмотреть, чего там, между двумя слоями металла? Днище и бока самоходки поделены на непроницаемые отсеки, если металл будет пробит в одном месте или даже в двух, вода дальше своего отсека все равно не пойдет, не проникнет, скажем, в отсек соседний.
Пока Москалев размышлял, что к чему, последовало еще два удара в дно самоходки. Это что же, баржу все-таки волочет течение, не отцепилось?
— Все, вскрываем люк! — принял он окончательное решение. — Посмотрим, чего там?
Отвернуть несколько гаек — штука плевая, — отвернули их, оттащили в сторону металлическую пластину, заглянули в "промежность". Сухо. Никаких следов… Даже намека на то, что днище у баржи проломлено, не было. Чертовщина какая-то!
— Закручиваем гайки! Вскрываем следующий отсек, — приказал Москалев, повертел головой озабоченно — действительно чертовщина, неужто нечистая сила заинтересовалась военными моряками? Надо бы обломать ей рога, сделать это хорошенько, качественно, чтобы больше не интересовалась…
Следующий отсек также оказался сухим.
За какие же такие подводные кряжи столь сильно задевает самоходка? Пока проверяли второй отсек, раздался еще один удар, сильный, способный оглушить, будто рядом с баржей в воду шлепнулся снаряд и всколыхнул бухту.
— Идем назад, домой! — распорядился Москалев. — Ситуация очень мутная, может быть, даже непредсказуемая… Не нравится мне все это.
Решение командира — закон для команды. Отправились в обратный путь. В Крабозаводске танковоз обследовали до гаек, до мелких шайбочек, изучили каждую помятость — ничего не нашли. Танковоз был в полном порядке. Тогда что же происходило? Где разгадка подводных ударов, способных вызвать оторопь даже у самого хладнокровного моряка? Каким образом подводные скалы внезапно приподнимались, всаживались в днище самоходки, а потом опускались вниз, не оставляя после себя никаких следов? Этого Москалев не ведал.
На всякий случай решил поговорить с опытными шикотанскими мореходами-старожилами, знающими всё и вся: и когда петух может снести золотое куриное яичко, и почему Луна весной бывает зеленой, и кто конкретно чешет морскому богу пятки перед сном, а утром распутывает ему длинную, сбитую в неряшливый моток проволоки бороду.
Он знал, где любили собираться битые-перебитые, мятые жизнью и всеми существующими на свете морями здешние старожилы и направился к ним; с собой на всякий случай прихватил пузырёк, по самую пробку наполненный медицинским спиртом.
Ответ на свой непростой вопрос он получил исчерпывающий.
— Это моретрясение, — сказал ему старый, похожий на седого ежа рыбак с жесткой щеткой волос, дыбом вставшей у него на голове, повторил по слогам: — Мо-ре-тря-се-ние. Понял, капитан?
— Никогда не слышал о таком… Что это?
— Землетрясение, только в море. Трясет землю на каком-нибудь из островов, либо вообще в море бьет в дно, рождает высокую волну, волна до нас не доходит, а вот звук резкими ударами отдается в днище корабля. С такой силой отдается и так громко, что мурашики по коже начинают бегать. Здесь, на Дальнем Востоке, есть много чего такого, брат, на что можно смотреть с большим удивлением.
Геннадий вытащил из бушлата пузырь со спиртом. Прокомментировал коротко:
— Девяносто шесть градусов.
— Солидная посудина, — похвалил старый рыбак, приподнял одну бровь; — Чистый фельдшерский?
— Чистый акушерский.
— Что я должен сделать, чтобы отведать чистого акушерского? — язык у рыбака был подвешен очень хорошо, — ну совсем, как у одного сахалинского актера, приезжавшего к южно-курильским морякам читать стихи Есенина, фамилию его Геннадий, к сожалению, не смог с ходу вспомнить.
Для пущей убедительности старый рыбак щелкнул по боку пузыря крепким, рыжим от курева ногтем.
— Что сделать? Рассказать мне подробнее о моретрясениях… Что это за блюдо и с чем его едят, чем запивают и как занюхивают. — Москалеву нужно было все знать о неприятном явлении, с которым он встретился первый раз в жизни, чтобы в будущем не попадать впросак и быть спокойным. — А я все намотаю на ус.
— Понял, не дурак, — самонадеянно заявил старый рыбак, рукавом расчистил место на столике. — Приземляйся, капитан.
Собственно, ничего нового и особенного старик не рассказал, поскольку сам толком не знал, что это такое, после нескольких необязательных фраз картинно приподнял плечи и потянулся к пузырю с заветным зельем.
Продажа всякой выпивки на Шикотане находилась под строгим контролем, — даже продажа одеколона, особенно "Тройного". Этот напиток был очень популярен как среди мужиков, так и среди женщин, поскольку был спиртовой, поэтому надо было видеть, как загорелись глаза у старого рыбака. Он снова пощелкал ногтем по боку пузыря.
— Распечатывай, братан!
Геннадий распечатал — спирта не жалко. В конце концов, хотя сведения насчет подводной долбежки и неполные, но они очень ясные, теперь понятно, что это такое. Ошкурил зубаря — крупную, истекающую жиром корюшку, вяленную на горячем здешнем солнце и сильном ветру, — на материке такой закуски нет даже в крупных городах, послушал рассказы о разных страстях и страхах океанских, об огромных осьминогах, способных обхватить щупальцами траулер среднего водоизмещения и без особой натуги уволочь его в океан, о ядовитой рыбе фугу и современных японских пиратах, которые еще два года назад заглядывали на Шикотан, а сейчас перестали — боятся погранцов, и так далее.
С любителями морских рассказов Москалев побыл недолго, выпил немного спирта, залил колючий огонь домашним рыбацким квасом и отправился к себе на базу.
База танковозов располагалась в тихой уютной бухте. За спиной у базы высилась неприступная отвесная скала высотой метров шестьсот, не меньше, перед лицом расстилалось сине-зеленое море — с воды не подойти. По берегу проходов тоже не было — военный объект есть военный объект…
От старого китового заводика им досталось производственное здание, сложенное из кирпича, несколько мелких подсобных помещений, оранжерея, ворота, еще кое-что… Геннадий со своей командой привел все объекты в жилой вид, в оранжерее начал выращивать огурцы с помидорами, под картошку вскопал внушительный огород, возвел небольшой коровник на две рогатых головы, хотя коров держать не решился, соорудил также поросячий загон. Жареную свининку, нежные пельмени, шашлыки и копченое сало экипажи танковозов ели каждый день.
Здешние пограничники, соседи по угодьям, подарили им двух поросят, с
