тряпки. В нос шибануло острым запахом пота. Она поморщилась: «Ни за какие коврижки больше не надену эти вонючие лохмотья!»
Она швырнула одежду в корзину и обмоталась полотенцем. «Господи, даже если я закутаюсь по уши, ОН-то будет голый… Может, сбежать, пока не поздно?»
Нет. Надо успокоиться. Виола заставила себя сделать глубокий вдох. «Ладно, просто не буду ни на кого смотреть».
В парилке было жарко, дымно и влажно. От раскаленных камней поднимался горячий хвойный пар, танцуя в узком луче света, падающем через крохотное оконце. Вдоль стен тянулись деревянные полки. На одной сидели Матильда с Рагнаром, на другой — Бьорн.
Он похлопал по сиденью рядом с собой. Виола нерешительно опустилась на краешек, стараясь не смотреть на неприличные части тел своих товарищей.
— Эх, хороша банька! — прокряхтел Рагнар. — Эй, жена, поддай-ка жару!
Матильда встала с лавки, зачерпнула из огромной бадьи ковш воды и плеснула на камни. Все тут же зашипело, зашкворчало, и парилку заволокло белоснежным паром.
Виола закашлялась.
— Вдыхай через нос, а выдыхай через рот — посоветовала Матильда. — Это так хворь из тебя выходит.
Прикрыв глаза, Виола прислонилась к бревенчатой стене. Как хорошо! Тепло, лениво, благодатно. «Когда вернусь домой, надо попросить отца устроить баню у нас в замке», — подумала она.
На коже выступил пот, а легкие наполнились благоуханием хвои и душистых трав. Виола ощутила, как исчезают тревоги, усталость и напряжение последних дней.
— Ну как, нравится баня? — поинтересовался Бьорн.
— Угу, — кивнула она, не поднимая век, чтобы лишний раз не смотреть на голые телеса.
— Эй, муженек! — послышался игривый голос Матильды. — Ну-ка, попарь меня! Что-то я соскучилась по березовому веничку.
Виола все-таки не удержалась и открыла глаза. Матильда лежала на полке ничком, а Рагнар сидел на краю и поглаживал ее по спине… О боже, кажется, у него встал!
— А по чему ты еще соскучилась? — вкрадчиво поинтересовался Рагнар, задержав ладонь на пухлых ягодицах жены.
— Хм. Даже и не знаю, — пробормотала та.
— А как насчет этого? — Он взял ее руку и положил себе на член.
Виола отвернулась, сгорая от стыда.
В следующий момент Бьорн поднялся со скамьи.
— Ну, мы, пожалуй, пойдем. Не будем вам мешать.
Слава тебе, господи, хоть он нормальный! Виола тоже вскочила на ноги.
— Нет-нет, оставайтесь! — пробасил Рагнар. — Пошли, женушка, потолкуем в предбаннике.
Матильда встала с лавки.
— Да, ребятушки, оставайтесь. Мы ненадолго.
— Что значит ненадолго? — с напускной обидой буркнул Рагнар.
— Вы и глазом не успеете моргнуть, — усмехнулась Матильда.
— Что ты себе позволяешь, женщина!
Он притворно замахнулся, а Матильда с заливистым хохотом бросилась к двери. Рагнар кинулся следом и, звонко шлепнув жену по заднице, вытолкал ее в предбанник.
— Ох уж эта семейка! — хмыкнул Бьорн, вновь усаживаясь на полку. — То любятся, то дерутся.
— Угу, — кивнула Виола.
Теперь, когда они остались вдвоем, она смутилась еще сильнее. Бьорн расслабленно сидел на скамье, по мужскому обыкновению широко раскинув колени, и приходилось сжимать бедра, чтобы не касаться его волосатой ноги.
Смех, повизгивания и звуки какой-то возни, доносившиеся из предбанника, вскоре сменились сладострастными стонами. Виола, залившись краской, уставилась в угол и старательно делала вид, что ничего не слышит.
— Хочешь, я тебя веником попарю? — неожиданно предложил Бьорн.
Виола вздрогнула.
— Веником? — Она взглянула на деревянный ушат, из которого торчали пучки березовых веток, покрытых сухими листьями.
— Ага. Так пар лучше очистит тело.
— Но… Мне придется снять полотенце?
— Ну да, и лечь на живот.
— М-м, нет, знаешь, давай как-нибудь в другой раз.
— Ну как хочешь. — Бьорн пожал плечами. — Я вижу, тебя смущает нагота.
— Немного.
— Почему? Всеотец создал нас такими, какие мы есть. Зачем стыдиться наших тел? Разве они не прекрасны?
Подняв на него взгляд, Виола оторопела: Бьорн пристально смотрел ей в прямо в глаза. Сердце забилось сильнее, щеки полыхнули жаром. Его взор скользнул по ее лицу и остановился на губах. У нее перехватило дыхание.
Время вдруг сделалось густым и тягучим, как стекающий с ложки мед. Виола, словно завороженная, наблюдала за тем, как расширяются его зрачки, как приоткрывается рот, как Бьорн придвигается к ней… все ближе и ближе…
И вот он уже настолько близко, что она больше не видит его лица. Виола закрывает глаза, и в тот же миг горячие влажные губы сминают ее рот ошеломительным поцелуем.
Его рука ложится на ее затылок, пальцы властно зарываются в волосы. Она судорожно цепляется за его мокрые плечи. Его язык бесстыдно вторгается в ее рот. Между ног становится сладко и горячо.
Ей до одури хочется ощутить на себе его тело. Дыхание делается прерывистым и тяжелым. Она прижимается к нему еще теснее, он стонет и срывает с нее полотенце.
Она оказывается у него на коленях. Соприкосновение обнаженных тел — и вдоль позвоночника пробегает огненная волна. Его ладонь ненасытно ласкает ее грудь, а в бедро нахально упирается большой твердый член…
…Внезапно скрипнула дверь. Спину обдуло прохладным воздухом.
— Ой! — раздался возглас Рагнара.
Виола резко отпрянула от Бьорна. Лицо горело от стыда, сердце учащенно колотилось.
— Продолжайте. — Рагнар тактично притворил дверь.
— Нет, — покачал головой Бьорн. Он наклонился, подобрал с пола полотенце и, отводя глаза, протянул его Виоле. — Нужно идти.
Она торопливо прикрыла наготу и мельком взглянула на него — он был красным, как вареный рак. В следующий момент Бьорн поднялся с полки, подошел к бадье и одним махом опрокинул на себя целый ушат воды.
— Мойся скорее. Нам пора, — на ходу бросил он и скрылся за дверью.
Виола встала. Ноги подкашивались, сердце трепыхалось где-то в горле, а пах сводило от тягучего напряжения. Она зачерпнула из бадьи ковш воды и вылила себе на плечи. Вода была свежая, прохладная и очень приятная после такой жары.
Нащупав на полке кусок мыла, Виола намылилась. Когда она проводила ладонью между ног, то на миг замерла. Черт, так скользко, мокро и горячо! И почему-то совсем не хочется убирать пальцы… Но трогать себя за срамные места стыдно и неприлично — и она поспешно отдернула руку.
Виола смыла с себя пену и завернулась в потяжелевшее от влаги полотенце. Нужно идти. Она взялась за дверную ручку, сделала глубокий вдох… То, что сейчас произошло… этот поцелуй… он стал логичным и неизбежным продолжением того, что творилось между ней и Бьорном на протяжении всего пути. Сон в обнимку, езда на одной лошади, его защита и забота о ней — все это сблизило их настолько, что он стал ей почти родным.
«Я бы, пожалуй, даже вышла за него замуж, — мелькнула шальная мысль,
