class="p1">— Он мог бы, если бы не был так занят в трактире!
Эти слова оказались острее, чем она рассчитывала. Ее охватил новый вид стыда, и она пожалела, что не может просто раствориться в воздухе. Мари до последнего не рассказывала Курту о пристрастии Варина к выпивке. Одно дело, когда у тебя невнимательный и угрюмый отец, и совсем другое, когда он забывает обо всем, стремясь утопить скорбь в эле.
— Почему он не охотится? — сурово спросил Курт.
Мари усмехнулась и наконец-то набралась смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. В них пылал гнев. Но в остальном Курт выглядел прекрасно — в его лице не было и следа того вечного желания есть, что она видела в своем зеркале. Он выглядел здоровее, чем когда-либо, и даже немного подрос с тех пор, как они виделись в последний раз. Его щеки и подбородок тронула неравномерная щетина.
— Охота запрещена, — пожала плечами Мари.
Курт отпустил ее и виновато почесал затылок.
— Точно. Я забыл, — пробормотал он.
— Что ж, — вздохнула Мари. — Ненавижу с тобой расставаться, но…
Глаза Курта широко распахнулись.
— Конечно, здесь холодно, — с жаром ответил он. — Тебе лучше вернуться домой.
Она грустно кивнула. Уходить от него — последнее, чего бы ей сейчас хотелось, но пальцы всё еще были ей дороги, а она их уже почти не чувствовала.
— Прости, — прошептал Курт. — Я хотел бы проводить тебя.
Мари слабо улыбнулась.
— Всё в порядке. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы с отцом.
Она побрела домой, но через пару шагов снова услышала Курта. Он окликнул ее по имени. Мари обернулась.
— Я рад, что твой плащ всё еще красный, — сказал он. — Так я смогу найти тебя, когда ты снова потеряешься в лесу.
Его взгляд был печален, как и его улыбка. Всю дорогу до дома Мари чувствовала его взгляд на своей спине. Придя домой, она сложила связку веток у огня, чтобы они могли просохнуть, и заснула до самого вечера. Ее разбудил голос Варина.
— Мари! Это что такое?
Она попыталась смахнуть сон и поплелась к двери. Отец держал в руках мертвого кролика и тугую связку бревен, завернутых в бурую ткань.
— Где ты это взяла? — грозно спросил отец.
— Я… — ошеломленно пробормотала Мари. — Не знаю. Этого не было, когда я выходила в последний раз.
Она уже обо всём догадалась и силилась сдержать улыбку, которая была готова расползтись по ее лицу. А вот Варину было не весело.
— Тут охотиться нельзя! — потряс он кроликом перед ней. — Ты собираешься меня подставить?
— Это скорее всего от Курта, — поспешила объясниться Мари. — Его семье можно охотиться, помнишь?
Варин впился в нее долгим взглядом, но потом вручил ей маленькую тушку.
— Ладно, приготовь его, он всё равно уже мертв, — он проследовал внутрь и начал стягивать грязные сапоги. — В таверне давно подают протухшее мясо, меня блевать от него тянет.
Мари сжала губы так сильно, что они побелели. Он что, ел мясо всё это время? И даже не подумал принести ей? Сама она не видела дичи с самого начала зимы. Но как бы ей не хотелось поругаться с отцом, сил на это не было.
Суп, который Мари приготовила в тот вечер, показался ей самым вкусным в ее жизни.
С того дня она каждый день находила у порога то кролика, то какую-нибудь птицу, а еще сухую связку дров. Мари крепла день ото дня, наконец позволяя себе наесться, и когда пришла весна, она уже была так же здорова, как и раньше.
В их новую встречу Курт ничего не сказал про еду и дрова, но в его глазах искрилась радость, пока он наблюдал, как Мари уверенно шагает к нему.
Она была бесконечно благодарна ему за то, что он для нее сделал, но ее переполняла решимость не дать подобному повториться. Нельзя больше ни от кого зависеть хотя бы в плане еды.
Как только земля оттаяла, Мари умоляла Курта научить ее садоводству в месте без солнца. Она помнила, что у целительницы, которая убила ее мать, был сад, хоть и напоминавший кладбище растений. К тому же, из того странного дня рядом с домом Курта она запомнила не только волков.
— У твоей мамы чудесный сад! Может, она могла бы меня…
— Точно нет!
Это прозвучало так резко, что она вздрогнула.
— Ты туда не пойдешь.
— Но как мне еще научиться? — заскулила Мари.
Они сидели у водопада впервые с тех пор, как растаял снег. Мари, конечно, понимала, что Курт пытается защитить ее, но ей отчаянно хотелось уметь больше, раз уж она застряла в этом городе.
В итоге Курт пообещал, что научит ее всему, что знал сам.
— Ты умеешь работать в саду? — Мари недоверчиво подняла бровь.
Курт казался слишком беспокойным для того, кто мог хоть что-нибудь вырастить. А еще она помнила, что все мальчики, с которыми она была знакома, считали работу в саду исключительно женским делом. Поливка и прополка ущемляли их гордость.
— Когда я был маленьким и не слушался родителей, — пояснил Курт, — меня наказывали работой в саду.
— И до сих пор наказывают?
Мари не могла сдержать озорной улыбки. Она представила Курта стоящим над грядками, и эта картина показалась ей необычайно забавной.
— Теперь я стараюсь не попадаться, — подмигнул он.
Верный своему слову, в следующий раз Курт принес с собой ассортимент ростков и семян и объяснил, как всё это закапывать и поливать, чтобы осенью можно было собрать урожай.
Мари добросовестно трудилась всё лето и теперь, на исходе теплых дней, она по праву гордилась собой, жалея лишь об одном — Курт не мог всё это увидеть.
— Мари!
Голос отца прервал ее размышления о саде и Курте.
— Ты сегодня рано, — ответила она, вытирая руки о фартук.
Обычно Варин из кузницы направлялся прямиком в таверну, а не домой.
— Нам нужно купить тебе ленту! — сказал он.
Она непонимающе моргнула.
— Ленту?
— Именно! На праздник. Ты ведь уже достаточно взрослая, чтобы танцевать!
Мари невольно улыбнулась. Варин до сих пор чувствовал свою вину за то, что в прошлом году пропустил ее день рождения. Зимы для него как будто бы и не было, и сейчас он снова пробовал стать примерным отцом.
Он часто заставлял ее выбираться в Валд вместе с ним, убежденный, что ее нежелание общаться с горожанами — не более, чем застенчивость. Он заговаривал с каждым, кого встречал, и заставлял их знакомиться с Мари под его суровым взглядом. После этого Варин выглядел довольным, уверенный, что нашел дочери нового друга.
У
