сдержанно улыбнулся.
За короткий срок с Олей произошло столько всего, она познакомилась с таким количеством людей, вот и «дядя» появился, за ним священнослужитель. И все по легенде ее знают, и она знает их.
— Твоя «тетя» Мария ищет платье для венчания. Ты пока располагайся и отдыхай. А еще копи вопросы. Пока есть возможность, надо все обсудить.
Гельмут был импозантным мужчиной с изысканными манерами. Выше среднего роста, темный шатен с правильными чертами лица. В нем было что-то особенное, но в то же время мало запоминающееся.
— Во сколько лет я осиротела? — сразу начала Оля.
— В три и пять. Сперва мать в родах, потом отец на спуске. Ты умеешь кататься на лыжах? Что я спрашиваю? Конечно, нет. Разок прокатишься, чтоб иметь представление. Будешь говорить, что это занятие для богатых. Да и после отца, сама понимаешь, мы не стремились учить тебя кататься.
— Да, конечно, — закивала Оля.
— Печь умеешь топить?
— Сносно, — заверила Оля, в очередной раз подумав, что дорогая Матильдочка даже этому успела ее научить на свой манер.
Гельмут недоверчиво покачал головой: девушка производила впечатление сугубо городской.
— Хорошо. Это надо уметь. Здесь все топят печи или камины.
«Тетя» Мария вернулась к обеду. Они с Гельмутом были красивой парой. Мария была из породистых стройных женщин, которую можно было бы считать красавицей, если бы не печальное выражение лица, портившее ее.
Платье подошло почти идеально.
— Подол подошью, и все, — радовалась Мария.
— А как вы узнали мой размер? — рискнула спросить Оля.
— Я видела тебя со Штерном…
— А я вас нет.
— Естественно. Понимаешь, у нас давно сложилось мнение, что тебя не надо отправлять домой. Уж очень хорошо ты говоришь. Это такая редкость. Нам давно подбирают «племянницу». Ты очень подходишь. Ангел предложила тебя сразу. У тебя уникальная ситуация для работы здесь. Но тебе будет очень трудно вернуться. Знаешь, у нас не принято об этом не только говорить, но даже думать. Ты очень молода и пока неопытна. Поэтому позволь дать тебе совет: не высовывайся. Приготовься жить здесь долго-долго. Тогда будет немного легче. И никому, даже Густаву, ничего не рассказывай о себе. И у него ничего не спрашивай. Это прописная истина, но про нее часто забывают.
— Я понимаю… — медленно произнесла Оля.
— Возможно, да, возможно, нет. И никакого самовольства. То, что тебе кажется важным — это пустяк по сравнению с тем, какой вред ты можешь нанести всем нам. Пример приводить не надо?
Ольга покачала головой: образ Миши еще не выветрился из памяти.
— А если у меня возникнут какие-то сложности? Что я могу решить сама?
— Ты приедешь к нам. Про Штерна забудь. Он будет появляться сам при необходимости. И вообще, чем меньше людей ты знаешь, тем легче тебе будет работать.
Оля кивнула.
— Все инструкции получишь от агента. Следуй им неукоснительно. Густаву про него ничего знать не надо, — Мария говорила спокойно, будто поездку за город обсуждала.
— А как я получу инструкции? — уточнила Оля.
— Лично. Это обсудим позднее. Никогда не ищи его сама…
У Оли разболелась голова. А впереди ее ждал прелат, сборы, отъезд…
В маленьком храме они просидели всю службу, что было очень странно. Оля подумала, что за всю сознательную жизнь у нее не было возможности посетить православную церковь, а теперь она вынуждена молиться в чужой.
— Ты хорошо знаешь молитвы, — похвалил Гельмут. — Люди смотрят на нас: мы здесь редкие гости.
После службы зашли к старому аббату.
— Благословите нашу Монику, святой отец, — попросит Гельмут. — Она собралась замуж. Мы с женой одобряем ее решение.
— Да, — ответил старик. — Я помню вашу девочку. Я уже написал рекомендательное письмо. Прочитайте вслух.
«Писал не он, — подумала Оля. — Вряд ли он что-то еще сам пишет».
— Господь пребывает с нами, — начал чтение «дядя». — Я вверяю вашим заботам возлюбленное чадо — Монику Шеринг, которую знаю с рождения, как и всю ее семью. Ребенком она потеряла родителей и воспитывалась у сестры матери и ее мужа — добрых католиков. Я помню также и жениха Моники. Болезнь не поколебала его веры в Божью Матерь. Надеюсь, что их союз…
— Достаточно, — прервал старик. — Не забудьте попросить сделать выписку из наших книг. Те, что сгорели, восстановите по памяти. Я помню как сейчас, как крестил тебя, Моника, и твою мать. Да что там. Я венчал твою бабушку. Идите с миром. Я устал.
— Наш аббат как сейчас помнит день обручения Девы Марии со святым Иосифом, прости меня господи, — тихо сказал Гельмут, когда они покидали аббатство.
— Это же хорошо! — простодушно отозвалась Оля.
— Еще бы! — ответила Мария. — Иначе мы были бы лютеранами.
Полдня ушло на приданое.
— Немцы любят узнать, что дали за невестой, — рассуждала «тетя». — При этом точно оценивают, что и сколько стоит. А главное — трудолюбие невесты. Что ты удивляешься? Скатерти, салфетки — все должно быть связано, вышито руками девушки. Отменное полотно. Хороший фарфор. Здесь на все обратят внимание. Даже подушку принято привезти в дом жениха. А еще перину, постельное белье… У нас когда-то было так же.
— Господи! — ахнула Оля, в чьей юности даже понятий таких не существовало.
Конечно, у бабушки было почти все из перечисленного. Но чтобы вот так взять и собрать это все и увезти к Густаву? Это было трудно представить.
— Не волнуйся. Ты с собой возьмешь только самое необходимое, а потом будешь делать вид, что привозишь что-то с собой.
«Как все сложно, — думала Оля. — Это потому, что нет Ангела. Она бы отправила меня домой. Она мне обещала. А потом меня бы никаким калачом сюда не заманили».
Ближе к отъезду беседу вновь повел «дядя».
— Обычно операции такого рода, я имею в виду внедрение на долгий срок, Центр разрабатывает много месяцев. Все согласовывается и взвешивается. И только потом посылается человек. Но по опыту тебе скажу, никогда не бывает все гладко. Из Центра, конечно, хорошо слышно и далеко видно, но только в общих чертах. Для опытных разведчиков многие понятия, ситуации совершенно очевидны. И то бывают недоразумения. Что уж говорить о новичках. Наберись терпения. Веди какую-то одну линию. Старайся, чтобы у людей вокруг не возникало вопросов. Или как можно меньше. Поэтому больше трудись на глазах у соседей. Порядок — это половина жизни[9]. Чтобы не думали, чем ты за занавесками занимаешься.
Оля кивнула. За последнее время она столько раз кивала головой в разные стороны, что начинала болеть шея.
Поздно вечером «дядя» отвез ее на вокзал.
— Я дам тебе триста марок — это большая сумма. Но дальше,
