он зашагал, прихрамывая, не оборачиваясь, опираясь на свою палку. Сзади он походил на старика.
Оля смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, представляя, как он дойдет до дома и снова будет один. Она оставила ему на столе папиросы в надежде, что хоть это порадует его. Поезд ехал медленно, останавливаясь на каждом полустанке. Входили и выходили какие-то люди, о чем-то говорили между собой…
«Какое это счастье, — думала Оля, — жить в своей стране, говорить на своем языке».
Она пыталась вспомнить лицо человека, с которым ей предстояло встретиться, — ей это почти удавалось.
«Надеюсь, он сам вспомнит меня. Тем более что я в том же плаще. А пора бы быть в пальто. Денег нет. Густав предлагал, но у него самого мало. Нельзя думать о плохом. Лучше не думать вообще».
В привокзальном кафе было безлюдно. Оля оставила чемодан на входе, повесила плащ и заказала кофе.
— Расплатись, бери вещи и выходи из вокзала на площадь, — раздался над ней голос.
Она кивнула, не поворачиваясь. На выходе ее догнал господин с выставки — она легко узнала его.
— Моника, садись в такси, адрес у тебя в кармане.
Через четверть часа они уже входили в подъезд мрачного дома. Свет в подъезде погас в то мгновение, когда хозяин вставил ключ в замок.
— Экономия — высшая политика арийцев, — громко произнес он.
Оля молчала.
— Проходи, Моника. Сядь так, чтоб тебя не было видно из окна напротив. Хорошо. Итак. Я для тебя — Отто. Друг и даже дальний родственник твоего «дяди». Поняла?
— Да, дядя Отто, — покорно ответила Ольга.
— Просто Отто. Ты единственная, кто знает меня в лицо. Смерть Ангела — это непоправимая утрата. Мы будем стараться создать новую сеть, но пока для связи у меня есть только ты. Ты умеешь шифровать?
— Нет.
— Радистка?
— Нет.
— Замечательно. То, что нам сейчас надо.
И Отто зло рассмеялся.
— Это абсурд. У нас в Центре, по-моему, все сошли с ума. Сперва присылают сопляка, который не видит за собой слежки, потом девчонку, которая ничего не умеет.
— Меня прислали «понюхать» воздух, — вяло оправдывалась Оля. — Посмотреть, как живут люди. И все.
— Посмотрела? Хочешь домой?
— Да. Очень.
Оля знала, уже знала, что ни о каком доме речь не идет, но ответить иначе не могла.
— Я тоже хочу. Очень. Но… Давай думать вместе.
— Мой так называемый жених — радист. Рация у него. У меня швейцарский паспорт. Какое-то время могу курсировать туда и обратно.
— Вот именно, какое-то время. Я тоже недавно мог курсировать. Но поверь, скоро начнут проверять. Или те или другие. Нас раньше готовили годами. Посылали на мелкие задания. Проверяли.
— Так и меня послали на мелкое задание, — возмутилась Оля. — Мельчайшее. Я его выполнила. Меня проверили. Жду дальнейших указаний.
— Отлично, Моника! Слушай первый приказ. Поезжай к «дяде». У тебя идеальная легенда, настоящие документы. Тебя постараются внедрить сюда. Скорее всего, выйдешь замуж за нашего радиста. Когда мне нужно будет передать документы, будешь ездить к «дяде». Если срочно — то радировать. И сиди тихо.
— Не пугайте, — неожиданно сказала Оля, которой надоело выслушивать выговоры. — Сопляка, как вы выразились, мы убрали. Ваше донесение я довезла. Не подхожу — отправляйте домой. Буду учить других сопляков. Или сама учиться. Шифровать, например.
Отто рассмеялся.
Оля выехала к «дяде» рано утром. На границе она отчетливо поняла, что ее «туда — обратно» уже вызывает вопросы.
«Что ж, — подумала она. — Выйду замуж».
На одной из станций она увидела Штерна. Он явно встречал ее.
— Рад тебя видеть, Моника! — бодро начал он, забирая чемодан. — Ты оказалась абсолютно права.
Оля вопросительно посмотрела на Штерна.
— Профессор действительно всех просил передать весточку «жене». Двое из трех попались. И это только на нашем направлении. Но и это не все. Тех, кто нравился ему больше или представлял угрозу, а может быть, просто был послушнее тебя, он еще и открытку просил отправить нехитрого содержания: жив, здоров, скоро встретимся. Адрес в Берлине. Наши дурачки писали прямо в гестапо. Что стало с первым — не знаю, второй… К чести первого могу сказать — на явку не вышел. Значит, увидел слежку…
Оля вздохнула. У нее и в мыслях не было помогать профессору, и она представить не могла, что случилось с другим парнем.
— Теперь буфетчица. Тут сложнее. Кадры подбирают на самом верху. Мы дали дезу. И она попалась с поличным. Подробности мне не известны, но арестовали кого-то из начальства в кадрах. Представляешь, куда враги забрались?
Оля представляла, но довольно смутно.
— Тебе, — продолжил Штерн, — объявлена благодарность за бдительность.
— Как Густаву? — улыбнулась Оля.
— Нет. Настоящая. Твой куратор просил передать, что не ошибся в тебе.
«Зато я в нем…» — подумала Ольга, а вслух сказала:
— Служу трудовому народу!
— Вот и служи дальше. Теперь об Отто. Ты — единственная наша ниточка к нему. Он дает редчайшую информацию, ценную для всего цивилизованного мира. Я хочу, чтоб ты поняла: он — главная фигура. Мы все, по сути, его прикрытие и его связь с внешним миром. Идеально было, когда информация шла через Ангела. Теперь у нас этого канала больше нет.
— Почему вы не сказали мне, как его зовут? Я думала, вы не знаете, — Оле хотелось как можно быстрее разобраться в ситуации, понять, почему происходит так, а не иначе.
— Чтобы ты не окликнула его по имени. Ведь это его псевдоним, ты понимаешь?
— Да, конечно, — машинально ответила Оля: она не догадалась об этом. — Что дальше?
— Тебе предстоит несколько дней отдыха у «дяди» в санатории. Вы должны быть знакомы. С ним обговорите все детали. Мы, как ты уже, наверное, поняла, не были готовы к такому повороту событий. Поэтому будем действовать сообразно обстоятельствам.
Дорога в санаторий была очаровательной. Трудно было представить, что где-то, совсем рядом, шли войны, на родине действовали предатели, кто-то выполнял какие-то задания. Тишина, вершины гор, покрытые снегами, деревушки в долинах, — все это дышало благоговейным спокойствием.
«Как в сказках Матильдочки! — думала Оля. — Мне казалось, что она сочиняет для меня. А она просто вспоминала. Только в таких домиках могли жить горные люди. Сколько всего она мне про них рассказала. Как же ей тяжело было у нас!»
— Итак, Моника, я твой «дядя» Гельмут, — приветствовал ее мужчина в санатории. — Ты прожила здесь почти всю жизнь. Образование получила домашнее. Мы католики. Старый аббат тебя «вспомнит». Он же напишет рекомендательное письмо, иначе вас не обвенчают.
— Спасибо, дядя Гельмут. Я до свадьбы узнаю, с кем? Или это тайна? — рассмеялась Оля.
Мужчина
