коленях перед иконой и всякий раз старательно и подолгу крестился, кланяясь до земли. И, конечно, усердие его удваивалось, если бабушка его хвалила. Одно только его сильно и долго смущало: за иконами всегда были напиханы всего-навсего пузырьки да сверточки. Он же думал, что там что-то необыкновенное.
Неизгладимым в памяти Павлика остался крестный ход по деревне и полям в 1918 году. С весны не выпало ни капли дождя. С утра до вечера солнце неумолимо пекло и выжигало все на лугах и полях. С жалобным мычанием и блеянием ходил по выгоревшим полянам голодный скот. Пропадали хлеба, гречиха, лен, овес. Земля трескалась и делалась каменистой. Кое-как удавалось побрызгать огородные грядки, но стали высыхать родники, и пруд совсем обмелел. Жизнь кругом тоскливо замирала. По этому поводу священник в церкви обратился с проповедью к народу и назначили специальный молебен с крестным ходом по полям.
Павлушка проснулся в этот день раньше обычного и видел, как бабушка прибирала, готовила избу и двор к встрече священника. Кормили в этот день только малых детишек, а все остальные к пище не прикасались, были в благоговейном ожидании. Наконец среди утренней тишины раздался звон колоколов, возвестивших о начале крестного хода. Все высыпали на окраину деревни. Через полчаса из-за леса, направляясь к деревне и оглашая воздух пением молитв, показалось благоговейное шествие. На руках несли хоругви и образа, группа мужчин несла на шестах икону Казанской Божьей матери. Впереди всех шел священник с кадильницей в руке.
Не доходя до деревни, вся процессия повернула в сторону и направилась лугами к хлебам. Присоединившиеся к ней сельчане сменили несущих тяжести. Смиренно, благоговейно шествие обходило поблекшие посевы, периодически совершая молебен. У многих на глазах появились слезы умиления от совершенных молитв и проповеди священника. По полудню вся процессия, обойдя вокруг деревни, наконец вошла в нее и остановилась против часовни. Служба продолжалась, и народ, склонившись на траву, прилежно и долго молился. Зрелище было очень трогательное, дети прижимались к своим родителям, по деревне не было никакого движения. Рядом с Катериной на коленочках стоял Павлушка. Хоть и колола трава ему ноги, но он терпеливо молился со всеми вместе.
— Бабушка, Боженька ведь слышит нас. А почему так долго нет дождичка, ведь Он же все может? — теребил бабушку Павлушка с расспросами. Он так хотел увидеть Божье чудо. Катерина положила ему руку на голову и просто, с уверенностью ответила:
— Вот еще немножечко потерпим и скоро будет дождик. Склонившийся народ не поднимался на ноги. Еще усердней принялся креститься и Павлушка, подражая бабушке. Вдруг порыв ветра пронесся над толпою, поднимая пыль с дороги. В народе, нарастая, послышался шум; все повернулись в сторону Жулихи. Над лесом показалась едва заметная, темная полоса, которая, быстро расширяясь, выползала на Починки. Буря восторга пронеслась среди людей. Ко всеобщему ликованию, послышались далекие раскаты грома. В течение нескольких минут все небо заволокло тучами, и вначале крупными каплями, а затем полоса за полосою на землю низвергался ливень. Едва успели занести образа и хоругви под крышу и спрятаться под навесы. Несколько человек, однако, так и не поднялись с колен. Обратив лицо свое навстречу небесным потокам, они продолжали молиться и благодарить Бога за Его чудо. После ливня установился мелкий дождичек и шел целые сутки.
Памятной осталась эта милость Божья жителям всей округи, памятной она осталась и Павлику. Вера в Бога у него закрепилась по-детски просто, но прочно. Однако к батюшке и дьячку не было у него расположения. Павлик больше боялся их, нежели любил. Отчасти повлияло на его чувство такое зрелище: он видел, как батюшка с дьячком после молебна вышли из избы сильно пьяными, пошатываясь от хмеля. Катеринина изба была самая крайняя, и пока они дошли до нее, то наугощались допьяна. Это в детской душе никак не совмещалось со святыми чувствами к Богу и всему божественному. Еще страшнее для него, с чем он не мог мириться, была ругань дяди Феди. Федор был хоть и трудолюбивый мужик, но по натуре своей вспыльчивый, злой и приступы гнева выражал в богохульстве. Катерина не раз строго выговаривала ему:
— Федька! Пропадешь ты, если не бросишь ругаться в Бога, брось, погибнешь!
Павлушку он недолюбливал, но не обижал и не отказывался брать с собою, когда тот неотвязно просил его. Брал Федька племянника на сенокос прокатиться на возу с сеном или верхом на Рыжем на водопой, даже брал в Престольный праздник на базар в Раменки или в потребиловку. Чаще всего происходило это по ходатайству бабушки.
Так проходили детские годы Павлика под неустанной опекой Катерины, готовой за него и душу положить. Зимой он с ней спал на печи, а летом — под пологом в сельнике. Мать он видел редко, а отца знал только по рассказам бабушки. Зимой вся жизнь его протекала на лавке у «нестревского» окна; он знал раньше всех, кто едет в деревню из города или идет пешком. Часами он сидел неподвижно, прислушиваясь к вою метели в трубе и за окном. Но зато и первым он встречал весеннюю радость. Когда солнце насухо высушивало соломенную крышу и разогревало землю на завалинке, Павлушка часами вместе с курами копался в рыхлом грунте под окном. Он первый на проталинках встречал грачей и скворцов, первый выслеживал появление подснежников и фиалок. Когда же высыхала земля на полях и прямо под окном поднимались озимые, в полисаднике зеленела мальва, а в Вершках белела верба, Павлушкино наслаждение перемещалось с завалинки на деревенскую изгородь.
Одним из самых заманчивых занятий для него было — катание на деревенских воротах. Но ввиду того, что оно заканчивалось или подзатыльником или шлепками, Павлушке приходилось выжидать удобного случая. Они, к его огорчению, были очень редки. Чаще он попадал в неприятное положение, когда кто-либо за ухо приводил его к бабушке или еще хуже — к Федору; тут уж не обходилось без слез. Но к воротам с колесом и после этого тянуло с неудержимой силой. Летом Павлика интересовало так много запретных мест, что часто память подводила его на самом интересном месте и приводила к немилосердным рукам дяди Федора.
Так подошло лето 1919 года, когда в жизни Павлушки суждено было произойти многим переменам.
Глава 3
У Петра Владыкина захватило дух, когда он, едва успевая лавировать среди скалистых уступов верхом на колу, вместе с лавиною снега мчался вниз по крутой каменистой осыпи. Полоса снега уже давно осталась позади, когда Петр, замедляя свой
