день, когда крохотное солнце, воссияв в небе над этим клочком земли, вступило в единоборство с иным дневным светилом и, ненадолго затмив его ослепительный блеск, медленно зашло, зарылось в эту нору? Он попытался представить себе эту картину и тут же попробовал выкинуть ее из головы, но не смог. Как гасят вечное пламя? Вот бы узнать! Открылось бы столько новых мест… а Тэннер любил бродяжить.
Каково жилось в старину, когда человек в любой момент при желании мог запросто вскочить на байк и рвануть в новый город? И с неба никто не выворачивал на него парашу? Тэннер почувствовал себя обманутым — ощущение это не было ему внове, но на сей раз Черт сыпал проклятиями дольше обычного.
Обогнув наконец воронку, Тэннер закурил и впервые за много месяцев улыбнулся: стрелка дозиметра медленно пошла вниз. Довольно скоро вокруг заколыхались высокие травы, а потом замелькали и деревья. Поначалу это были согбенные карлики-уродцы, но чем дальше вездеход уносился от места бойни, тем выше и прямее они становились. Таких деревьев Тэннер еще никогда не видел — здесь, на равнинах Иллинойса, их красивые, стройные стволы достигали пятидесяти-шестидесяти футов и тянулись к самому небу, словно хотели вершиной коснуться звезд.
Тэннер ехал по чистой, твердой, широкой дороге, и его охватило желание странствовать по ней вечно — отправиться во Флориду с ее болотами, испанским мхом, цитрусовыми рощами, великолепными пляжами и Мексиканским заливом; потом — на север, на холодный каменистый Кейп-Код, где сплошь серые и коричневые тона, волны дробятся о подножия маяков и от соли щиплет в носу, а на погостах над пролежавшими сотни лет костями по сей день есть могильные плиты и можно прочесть выбитые в камне имена; дальше — махнуть на юг, через края, поросшие, как говорят, синей травой, и вернуться вслед за могучей Миссис Хиппи туда, где она, томно раскинувшись обширной дельтой, изливается все в тот же Мексиканский залив, а он здесь битком набит мелкими островками, где во времена оны хранили сокровища джентльмены удачи; и дальше, дальше, через знакомые понаслышке горы с лесистыми вершинами — Большие Дымные горы, плато Озарк, Поконос, Кэтскилльские; пронестись по чащам Шенандоа, стопорнуть байк и на лодке — через Чесапикский залив; увидеть огромные озера и место, где вода падает стеной, — Ниагару. Вечно гнать по большой дороге, все видеть, жадно вбирать в себя целый мир! Да, может статься, Проклятая Дорога поглотила не все. Часть легендарных мест наверняка не изгажена, как и эта земля вокруг. Тэннеру страстно захотелось, чтобы так и было, и огонь этого желания был сродни тому, что вечно пылал в его чреслах. Черт издал короткий, резкий, лающий смешок — теперь дело оборачивалось так, что, быть может, он все-таки сумеет получить свое.
Музыка звучала негромко и, пожалуй, сладковато, но она сейчас находила отклик в душе Тэннера.
* * *
Неумолчный звон колокола не смог полностью перекрыть звон бьющегося стекла. Разумеется, тотчас наступила тишина, еще более глубокая и усугубляемая в одном случае воспоминаниями, во втором — предчувствием беды, но мгновенная боль успела прострелить и без того истерзанную нервную систему города.
И его тело подвиглось к исцелению.
Моросил легкий дождь, по всему небу вспыхивали ломаные радуги. В нескольких кварталах с четверть минуты ливнем сыпалась дохлая рыба, на телефонных проводах повисли гирлянды водорослей, а оконные стекла исхлестал песок. Почуяв съестное, из подвалов и амбаров, сараев и закоулков, мусорных куч и канав поживиться белобрюхой манной вылезли крысы (хвосты и усы подрагивают, глаза горят, шерсть слиплась или взъерошилась от воды), а потом отбыли, оставив после себя стрельчатые скелеты, белые, как слоновая кость. Впрочем, некоторые хищницы разлеглись, подобно чернильным кляксам, на газонах, мостовых и ступеньках домов, вяло подлизывая капли дождя.
Но витрину высадили не крысы и не рыба.
Сержант Донахью, продолжая вести машину, посмотрел на сидевшего справа от него лейтенанта Спано.
— Без сирены? — с сомнением в голосе уточнил он.
— Без!
Лейтенант Спано расстегнул черную блестящую кобуру, пристегнутую над правым бедром.
— Выключи фары!
Мир перед ними слегка потускнел, крошечные темные тени кинулись врассыпную от патрульной машины. Она повернула за угол и сбавила ход: оба полицейских изучали витрины, тянувшиеся вдоль улиц этого квартала, — нанесенная городу рана была где-то здесь.
— Готовь прожектор.
— Порядок!
Они в полной тишине поехали вдоль кромки поблескивающего от дождя тротуара. Вспышка молнии превратила небо в желтый пергамент, испещренный дымными иероглифами, и откуда-то с севера донеслось ворчание грома. На мгновение озарился весь квартал: машины, провода, пожарные краны, магазины, деревья, дома и крысы.
— Вон он! На нашей стороне улицы! Врубай свет!
Донахью включил и развернул прожектор. Луч упал на скрюченную фигуру с мешком в руке, застывшую у разбитой витрины.
— Стоять! Вы арестованы! — крикнул Донахью в мегафон.
Человек повернулся и заморгал. Потом бросил мешок и побежал в глубь улицы.
Лейтенант Спано выпустил из полицейского пистолета 38-го калибра шесть пуль, и человек согнулся, рухнул на землю и замер, точно грязная, измочаленная тряпка: мертвая крыса — по правую руку, полосатая рыба — в головах. Кровь смешивалась с влагой на мостовой.
— Ты его убил, — заметил Донахью, останавливая машину.
— Попытка к бегству, — парировал лейтенант.
— Но нам ведь приказано: по возможности брать живьем.
— Однако он пытался удрать.
— На этот случай тоже есть инструкция — постараться ранить.
— Да, но он получил первую пулю — и не остановился. Слинять хотел.
Они на миг встретились взглядом, и Донахью отвел глаза.
— Хотел, — согласился он.
Полицейские вылезли из машины и подошли к телу. Спано перевернул его.
— Совсем мальчишка! — вырвалось у Донахью.
Сержант отступил к магазину и открыл мешок.
— Спортивная дребедень, — сообщил он. — Бейсбольные мячи, пара бит, перчатка полевого игрока, перчатка кетчера. Два футбольных мяча… Набор гантелей… Он был совсем ребенком!
Спано отвернулся, но чуть погодя проворчал:
— Тем не менее он залез в магазин.
— Угу, и хотел смыться.
— Иди проверь, может, сумеешь связаться с участком.
— Угу. Но я…
— Заткнись, Донахью! Сам видел, как все было.
— Да.
Спано закурил. А ночь становилась алой и призрачной, и содрогания колокола до краев наполнили мир горестным стоном.
Волоча задние лапы и огрызаясь в пустоту, по улице ползли девять мокрых крыс, сделавшие выгодную ставку на хаос и движение.
* * *
К утру Тэннер очутился в краю, названном Индиана, а шоссе все не кончалось. Он проезжал мимо фермерских домов, на первый взгляд — вполне пригодных для жилья. Не исключено, что там и вправду были люди. Черту страстно хотелось это выяснить, но он не рискнул остановиться. А час спустя вокруг опять потянулись земли, отмеченные явными признаками вырождения.
Травы
