без портфолио – чем же я докажу, что достойна работать на Пако Рабана?
Всю жизнь я была растяпой такого порядка, что лучше бы таким дурам вовсе не рождаться, и ничего не понимала в знаках судьбы. Поэтому – в русле привычек дурышки-многострадальной – пропустила очередной шанс, когда судьба собственноручно вложила его ко мне в ладошку.
Однако, на этот раз я не хотела больше быть растяпой.
А мужчины, там – между прочим – были во фраках! Вот так! Не поголовно, но всё таки…
И конечно – рояль… – лакированное Удостоверение Качества Благородного Общества! – Не «в кустах», а на видном месте у окна – зашторенного, само собой, наглухо бархатными портьерами… в зале, высотой, наверно, не менее пяти метров, а может и больше…
После увиденного рояля я невольно подумала о «ружье» (на стене, – том самом, которое выстрелит в конце спектакля). Но нет, ружья не оказалось. Только светильники, закреплённые в бронзовых лапах – не то орлов, не то грифов, но, уж конечно – не в утячьих перепончатых вёслах. Ну и зеркала, тоже в бронзовых тяжеленных торжественно-прекрасных рамах… А полы, разумеется – в черно-белых квадратах шахматного поля – вероятно, предназначенного пешкам сообщества.
А где же камень? – воскликнул догадливый внутренний голос.
Тоже бронзовый – нашёлся, даже два: один традиционный, другой в кубическом оформлении, не менее метра в высоту – оба по сторонам от входа – сразу не приметила… И молот – на стене в рамке – как верный Санчо Панса за спиной идальго Дон Кихота Ламанчского.
Общество и вправду имело очень интересные, и вполне себе узнаваемые, древние корни. Филателия у них, не иначе, выражалась в особенных-специфических чертах.
И моя Лю Лю сразу навострила нюх, чтобы выведать – пролезть, втиснуться, ну и далее – традиционно… но не буду забегать вперёд…
* * *
Вскоре после короткого ужина меня уже представляли некоторым членам клубного сообщества:
– Сэр Дэвид Хокни из Кливленда, штат Огайо, – и протягивает лапку, украшенную золотым перстнем с эмблемой, смахивающей на угольник, посерёдке – выполненой бриллиантовой насыпью по чёрному.
Пожимаю руку, вежливо улыбаюсь, слегка склоняя голову:
– Очень приятно, Лю Лю из России, художница.
Сэр Хокни слегка отклоняется и выдвигает вперёд своего приятеля:
– Знакомьтесь, Марк Глимчер, владелец Арт галереи «Pace», имеет много филиалов по всему миру, где продаются работы самых именитых художников.
Глимчер с явным превосходством посмотрел мне сначала в лицо, а потом быстро мазанул по мне своей «точкой зрения» – через грудь и по ногам, успешно затянутым в тонкие чёрные колготки. Я знала подобные взгляды наизусть, они постоянно возносили меня во мнении своего владельца хотя бы на одну ступеньку повыше, чем до того.
Ноги всё ещё оставались частью моего не до конца утерянного капитала. Раньше были ещё глаза, но теперь почти обанкротились, лишившись своей обезоруживающей наивности.
– Может быть когда-то и вы будете удостоены чести выставляться в галерее, сравнимой по уровню с Pace (название на английском), вы сейчас с кем работаете? – подал голос мистер Глимчер.
Этот мистер Глимчер вызывал во мне двойственное отношение. Одной стороной он казался безопасен для влюблённой в Стивена душечки, но другой – не знаю почему, но от этого человека в мою сторону ощущалось нечто вроде вызова. Как будто он Маэстро, а я школьница, обязанная ему кланяться и смущённо смотреть в пол. Оставалось только почувствовать на голове две косички-мышиные хвостики с бантами. И тогда можно бы уже расписаться в том, что мы нашли друг друга.
Довольно высокий, но не худой, с очень чувственными губами – всеядными, на мой взгляд, губами – явно любитель сексуальных побед, – наверняка богатый, а потому избалованный вниманием… В очках… – не умею определить классность очков, однако, наличие их свидетельствуют о не самом завидном зрении. Волосы в художественном беспорядке – не приглажены. При парадном костюме – это сказало бы о разрешённом себе вольнолюбии. Но если волосы нарочно стильно-художественно обработаны крутым дизайнером, то тогда это уже – добровольная, но всё же – капитуляция перед имиджмейкерами.
Ловелас, одновременно доминант… Незримая помесь человека и хищника. Оценить его по личной шкале опыта – не удалось.
– У меня пока нет дилера, я недавно в США, а для серьёзной карьеры нужно время, – я осторожно уходила с тропы личного общения.
Вскоре представили следующего члена клуба:
– Джеффри Евгенидис, грек, но родился в Детройте, писатель, – улыбается с примесью нагловатости и намёком на невинность, якобы «вот увидите, мы с вами споёмся, ведь мы оба артисты творческого жанра, а значит коллеги».
– Рада познакомиться, Лю Лю – недавно из Нью-Йорка… – наблюдаю заученный элегантный жест приложения к ручке.
Здесь так принято, слегка фамильярно, возможно, в знак особого отношения к русским, наверно, будет спрашивать про Водку и Сибирь.
– Уоррен Стивенс, банкир, позвольте представить моего друга: Джефф Кунс – он тоже художник и будет рад поделиться своими взглядами и стать вашим другом, – и покосился в сторону неподалёку стоящего Стивена.
Джефф Кунс – высокий, спортивный, улыбка от уха до уха, самоуверенный – казалось, он, ни минуты не колеблясь, возьмёт откуда ни возьмись материализовавшуюся теннисную ракетку, да и врежет со всего маху – по моей голове, как по капустному кочану! И довольный подачей – пойдёт себе, такой – простой открытый американский парень…
– Рада познакомиться, Лю Лю, никогда не видела столько писателей и художников в одном клубе, да ещё увлекающихся общей страстью к филателии, – скроила самое милое табло, какое смогла. Губки лепесточком, глазки – солнышки… Надеюсь, они заценят.
И вот на очереди совсем чудесный дядька: выглядит на пятьдесят с прибабахом, пухлый – как еврейский кошелёк, когда его не видят. С широкой окладистой бородой – смахивающий на русского попа, однако не такой простой, а вооружённый завидной древне-семитской сноровкой, – хотя и в очках – предполагающих-таки не самое завидное различение добра и зла, – не высокого роста, в чёрном с дорогим отливом костюме, при бабочке – не в смокинге!
Похоже, что и костюм при такой толщине давался ему с трудом, он бы предпочёл что-нибудь более просторное и художественное, вроде сутаны. Однако в чёрном костюме – он напоминал Раби – на приёме в верхах, среди уважаемых подельников. И, вероятно, это ему нравилось. Потому терпел.
– Джордж Ре́ймонд Ри́чард Ма́ртин, родился в Нью Джерси, – наклонился к ручке, – ещё один писатель! – и смотрит блудливо, старый кот, выжидая от меня традиционного ответа.
– Лю Лю из Москвы, проживаю в Нью Йорке, очень интересуюсь писателями, –
