огромной гражданской ответственности. Забирайте.
Я мысленно взвыл, выругался, проклял себя, панка, хитрого Депутатора и ситуацию, которая вынуждает меня к таким поступкам.
— Пошли, Говночел, — сказал мрачно вслух. — Тебя ждут великие дела…
***
— Зачем ты притащил это вонючее чмо? — с детской непосредственностью спросила Швабра. — Если клиенты не могут попасть струёй в писсуар, этот, судя по запаху, даже штаны не снимает.
— Слы, жаба, завали, ну? — отреагировал панк. — А то…
— А то что? — встала, уперев руки в бока, девушка. — Ну, давай, скажи!
— Что там такое было в протоколе про угрозы… — сказал задумчиво я.
— Что я ему за них швабру вставлю по самые гланды?
— Нет, что-то про двадцать лет тюряги… Или двадцать пять? Не помню точно, но могу набрать участок и спросить…
— Блин, чел, остынь, чел! Сам завалю, без бэ. Эскюзни, герла, я без наезда! Я говночел, герла, сорьки. А что духан, так я на стопе третью неделю. Хаваю трэш, бухаю трэш, найтую в трэшах.
— Вот только бомжей и бродяг тут не хватало! — злится Швабра. — В сортире унитаз чище, чем этот урод! Эй, что тебе надо, в-штаны-насранец?
— Слы, герла, не агрессируй! Я не при делах, это всё полиса. Я бы хоть щас обратно на стоп. Правда, — признался он со вздохом, — драйваки уже не берут. Духан. Хотел на бас, там за кэш довезут, но кэша йок. Вот, асканул вчера. Не попёрло, чел. Сорьки за найф, чел, это чисто понты были, чел. Ну, да ты прохавал, чел. Ты какой-то дико прохаванный вообще, чел. Как так?
— Алё, босс, — напомнила о себе Швабра. — Так зачем тут этот вонючмэн?
— Мне его вручили в полиции вместо грамоты за гражданскую сознательность.
— В смысле, босс? Ты должен его повесить на стенку в рамочке? Мне не нравится эта идея. Он не впишется в интерьер.
— Если бы, — вздохнул я. — На самом деле всё хуже. Мне его отдали в рабство. Временно. Отрабатывать нанесённый материальный и моральный ущерб. Так что это, в некотором роде, казённое имущество города, выданное мне в управление.
— И ты с ним можешь делать что угодно? — восхитилась Швабра. — Кру-у-уть… А я? Мне тоже можно? Эй, говнюк, а ну… Блин, не знаю… Спляши!
— Слы, жаба, не беспредель, — уныло ответил панк. — Не надо так.
— Перестань баловаться, — пожурил её я. — Оборудование следует использовать по назначению, относиться к нему рационально и, по возможности, сохранять в целости.
— Ну блин, чел! Чего ты меня чморишь, чел?
— Вот ещё, — с досадой сказала разочарованная Швабра. — Я отказываюсь иметь дело с таким негигиеничным оборудованием. У нас тут, между прочим, заведение общественного питания! Если бы пол был такой грязный, как он, ты бы меня уволил, босс.
— Слы, герла, как чела прошу, завали, а?
— О, босс! — воодушевилась внезапно Швабра. — Я могу его отмыть из шланга во дворе! Когда брат надирается так, что валит в штаны, я его вытаскиваю за шиворот на заднее крыльцо, стаскиваю джинсы, и обдаю струёй из пожарного гидранта! Он так смешно верещит! Тут тоже есть пожарный гидрант, босс! Главное, шланг правильно подключить, но я умею. Там, правда, такой напор, что яйца оторвать может, но зачем ему яйца?
— Слы, пиплз, вы какие-то трындец стрёмные… — окончательно расстроился панк. — Может, зря я не выбрал тюрягу?
— Так, — сказал я. — Повеселились, и хватит. Пошли, Говночел.
Отвёл панка наверх, показал ванную.
— Всё шмотье в этот мешок. Сам в ванну. Мыло на полке. Пока не отмоешься, не выпущу. Ещё нам тут блох развести не хватало.
— Но, чел…
— Попросить уборщицу помыть тебя из шланга?
— Сорьки, чел, не надо, чел! Жаба у тебя лютый кринж, чел, я её рили сцу, чел!
— Правильно делаешь, — кивнул я. — Очень правильно.
Одежду вынес на задний двор, бесцеремонно проверил карманы. Нашёл мятую пачку папирос, спички, открывашку, пустую фляжку, два презерватива в упаковке — да он, похоже, оптимист… Ни документов, ни денег. Отвлекла Швабра.
— Босс, зря ты роешься в этом тряпье без перчаток.
— Помою потом руки с хлоркой. А ты возьми мешок и отнеси в прачечную.
— Босс, — сказала она, запихивая одежду панка обратно в мешок, — если он будет шляться по бару голым, тряся своей пипиркой, то я несогласная. Мне брата-дебила хватает. И я что-то не видела у него запасной одежды.
— Идеи? Предложения?
— Могу притащить братово. Он такой же мелкий худой говнюк.
— А тебе не влетит?
— Брат не заметит. Он всё равно не меняет одежду, пока та на нём не сгниёт.
— Ты всё время такие гадости говоришь про свою семью…
— Если бы ты их видел, босс, ты бы понял, что это комплименты.
***
— Слы, чел, ну, ты чо, чел? — заныл панк, рассматривая одежду. — Что за реднековские хоботья? Это вообще некруто, чел, рили! Где мой прикид, чел?
— В могильнике для отходов повышенной токсичности, разумеется.
— Да ты гонишь, чел! Скажи, что ты гонишь? — испугался он.
— Ладно, в прачечной они. Завтра вернут. Уборщица принесла одежду и садовый секатор.
— Слы, а секатор зачем, чел?
— У человека должен быть выбор, — сказал я назидательно, — и у тебя он есть. Ты можешь выйти одетым, или выйти, как есть. В этом случае секатор ей пригодится.
— Вот же рили стрёмная жаба у тебя, чел… — поёжился панк.
— А ты думал! — кивнул я с самым серьёзным видом. — У меня даже вышибалы в баре нет.
— Почему, чел?
— А вот как раз поэтому.
В джинсовом комбинезоне на лямках, кедах и клетчатой рубахе панк стал даже слегка похож на человека. Если издали.
Когда он спустился в бар, Швабра подошла вплотную, от чего Говночел испуганно дёрнулся, и демонстративно понюхала.
— Фу, — скорчила она гримасу, — пахнет братом.
— Алё, герла! Это не я, это хоботья!
— Хоть не говном, — сказала она брезгливо, отходя.
— Слы, ты чо на таком агрессиве, жаба? — коснулся её плеча панк.
Девушка резко остановилась, развернулась
