где прироялен нашей волей,
Волнуя сломанный рояль, гремит Кубацкий Анатолий».
Но дальше Плятт говорит о том, что позднее вы с ним оказались в центре неприятного инцидента и ушли из театра. Плятт через год вернулся, а вы нет.
— Это слишком волнительное и серьезное для меня событие. Плятт исказил факты, он не сказал правду, а это меня очень огорчило. Он писал воспоминания в последний год своей жизни, а мы с ним никогда не вспоминали о событиях 1932 года. Казалось бы, всего лишь стенгазета в коллективе в тридцать человек, но случились очень волнительные события.
Когда мы открыли сезон 1931 года в новом помещении, возникла острая необходимость пополнить труппу. Предполагалось, что помощники Завадского займутся поисками молодых актеров, причем таких, которые согласились бы работать за нашу небольшую зарплату и, к тому же, подходили театру. Вопрос стоял очень остро, так как, не решив его, мы не могли начать новый сезон. Время шло. И вдруг Завадский заявляет, что собирается на месяц к Черному морю. Вы сами понимаете, что пополнение труппы — основная задача художественного руководителя, все зависит от него. И вдруг это сваливалось на наши плечи. Что ж, хозяин-барин.
Завадский уехал. Но неожиданно в стенах студии возникла группа неизвестных нам людей, довольно свободно чувствующих себя среди нас. Никто их не знает, никто ничего не понимает. Оказалось, что это наши новые актеры. Кем они приглашены? Мы с Пляттом пошли к директору за объяснениями. А директор у нас тоже был новый, Артур Григорьевич Орлов — работник Киевского Посредрабиса. Он нам рассказал, что Завадский перед отъездом пришел к нему с просьбой пригласить на свой взгляд человек шесть-семь актеров, и чем быстрее — тем лучше. Что он и сделал. И «всего делов»!
Вся эта ситуация и легла в основу статьи, которую мы написали для стенгазеты. Никого она особо не взволновала — все же все понимали и присутствовали при этих событиях. Но вот возвращается Завадский. Он читает статью. Он взбешен. Он чувствует, что «пойман с поличным» при совершении неблагоприятного поступка и решает тут же, немедленно избавиться от нас. Секретарша списывает копию с этой статьи, и Завадский идет с ней в Мособлрабис, которым руководил тогда некто Городинский. Завадский выкладывает ему ультиматум: «Либо я, либо авторы этой статьи. Вместе мы существовать не можем». Городинский заверяет сделать все необходимое, чтобы создать Мастеру условия для спокойной работы. Он созывает общее собрание студийцев, произносит разгромную политизированную речь, призывает всех высказываться. Желающих было немного — человека два, жаждущих угодить Завадскому, и кто-то из недавно приглашенных. В заключении собрания Городинский от имени Мособлрабиса выносит решение — Плятта и Кубацкого из театра уволить, из профсоюза исключить и поставить вопрос о лишении паспортов.
На другой день мы были уволены. Это было нужно только Завадскому, больше никому. Мы тут же подали апелляцию в ЦК Рабис и стали думать о том, куда устроиться. Так как мы оставались актерами, нам хотелось работать в театре, и Плятт пошел в студию Рубэна Симонова, а я — в Театр строителей Красного стадиона. Но так как еще в 31-м году мы с Пляттом были приняты в штат Всесоюзного радиокомитета, нас не особо волновало ни наше гражданское положение, ни материальное, потому что мы работали в полную меру и получали нужную зарплату.
Анатолий Львович Кубацкий — солдат Финской войны, 1939 г.
С женой Раисой, 30-е годы
«Отряд Трубачева сражается» дед Михайло
«Дело было в Пенькове» Тоня — Майя Менглет, Глечиков — Анатолий Кубацкий
«Сорока-воровка» Угрюмов
Спектакль «Гамлет» Второй могильщик (Театр имени В. Маяковского)
Фотопроба на главную роль в фильме «Айболит-66»
Кадр из фильма «Убийство на улице Данте»
«Щит и меч» Франц — Анатолий Кубацкий, Вайс — Станислав Любвшин
«Новые похождения Кота в сапогах» Кривелло — Константин Злобин, Унылио — Анатолий Кубацкий
«Королевство кривых зеркал» Йагупоп 77-й
«Марья-искусница» Иванушка — Витя Перевалов,
Солдат — Михаил Кузнецов, Водокрут — Анатолий Кубацкий
«Морозко» Баба-Яга — Георгий Милляр, атаман разбойников — Анатолий Кубацкий
«Вечера на хуторе близ Диканьки» кум Панас
«Варвара-краса, длинная коса» Прасковея — Лидия Королева, Афоня — Анатолий Кубацкий
«Приваловские миллионы» Бельмонтов — Анатолий Кубацкий, Половодов — Владислав Стржельчик
Ветераны Дмитрий Орловский, Анатолий Кубацкий, Даниил Сагал на чествовании в Доме кино, 1999 г.
На съемках фильма «Варвара-краса, длинная коса»
Анатолий Львович КУБАЦКИЙ
Вначале мы были дикторами, но, естественно, принимали участие в разных редакциях — детского вещания, музыкального, красноармейского. Не работали только в последних известиях и гимнастике по утрам.
— Чем же кончилась история с апелляцией?
— А кончилась она тем, что ЦК Рабис нескоро, но все же рассмотрел нашу апелляцию и вынес решение: отменить все, что напридумывали Завадский с Городинским, и вновь поднять вопросы, затронутые в статье. Но ввиду того, что Завадского не было в тот период в Москве, а мы с Пляттом работали в других театрах, все осталось на своих местах.
Вместе с тем Плятт вернулся в студию, помирился с Завадским, а я — нет. И никогда об этом не жалел.
Завадский вообще был человеком неприятным. Вы знаете, что он всегда носил с собой пачку остроотточенных карандашей? Он все время рисовал. Но никогда не рисовал нормальных людей. Он все время рисовал каких-то гномов, карликов, уродов. Вы не найдете в его рисунках ни одного человеческого лица. Почему? Непонятно. Мне недавно рассказали, как однажды Завадский в присутствии Галины Улановой кому-то сказал: «Мои ученики — это Плятт, Марецкая и Мордвинов». И вдруг Уланова говорит: «Как? И это все? Это же так трагично!»
— Нравилось ли вам работать на радио?
— Да. Мы с удовольствием
