Она кивает в ответ с таким видом, словно кол глотнула. И глаза пучит, будто у неё базедова болезнь. Интересно, что нужно делать с Ксенией, чтобы она онемела?
Я три раза предупредительно стучу в дверь и вхожу внутрь, не дождавшись разрешения.
Генриховне мы вообще без всяких церемоний врывались, а тут я постаралась. Чтоб уж не совсем снегом на голову. Но моё усердие пролетело по туннелю полнейшего равнодушия.
Драконище поднял лицо от бумаг и уставился на меня ледяным взглядом. Будь я понежнее, уже б к полу примёрзла. Он настолько по-дурацки смотрится в гламурном кожаном Крыскином кресле, что я еле сдерживаю смех. Но улыбка всё же прорывается сквозь строгие барьеры моего самоконтроля.
— Доброе утро, Дмитрий Иванович! — бодро приветствую я босса, и пока не растворилась в эфире моя решительность, беру дракона за рога: — От имени всего коллектива…
— Лунина, вас учили, что входить без приглашения — невежливо?
Ну, кто бы сомневался, что он попытается поставить меня на место. Тут важно не показать, что я чувствую себя неуверенно.
— Я стучала, — скромно опускаю ресницы, — но, если нарушила субординацию, прошу простить. Могу выйти, постучать, дождаться вашего разрешения и войти.
Он смотрит на меня, как на букашку. Задумчиво, с оттяжкой. Размышляет, видимо, раздавить или проявить милосердие, делая скидку на отсутствие мозгов у насекомых.
— Что вы хотели, Лунина? — из его рта разве что морозное облачко не вырывается. Да плевать. Одна фраза — и я выйду отсюда.
— От имени всего коллектива, — повторяю, как попугай, с энтузиазмом, но в этот момент у Дракона звонит телефон, — я приглашаю вас на пятничные посиделки, которые по традиции проводятся в обеденный перерыв в столовой!
Конец фразы я договариваю на автомате, а он в это время отвечает на звонок. Вот засада! Неужели придётся повторять снова?
— Нет, я не буду рад тебя видеть, — доносится драконий голос сквозь шум в ушах. Адреналинчик во мне, наверное, подскочил до стратосферы. — Нет, никуда ты не приедешь, Илья! — рычит мой босс в телефон и смотрит на меня такими зверскими глазами, что я начинаю пятиться к двери. — Я не отпускал вас, Лунина!
Это уже мне. И я предпочитаю благоразумно застыть. Даже дилетант знает: лучше не дёргать дракона за хвост, когда он в ярости. Вот зараза. Опять я влипла. Ну, держись, слоновник! Как только я отсюда выползу, каждый получит свою порцию моего неудовольствия.
18. ДраконовЯ всегда поражался отцовской выдержке и самоконтролю. Можно сказать, застукав собственную жену в объятиях сына, он продолжил общаться, словно ничего не случилось.
Полное ли это равнодушие или умение держать себя в руках, я не заморачивался, потому что знал: его бесстрастность может означать два пограничных состояния: либо его однажды прорвёт, и тогда всем держаться, либо он найдёт способ и хладнокровно пнёт под дых так, что закачаешься.
Подспудно я ждал драки. Но ничего не случилось. Лишь провожая меня к машине, он вскользь заметил:
— Нам нечего делить, сын. И поверь: семью я ценю гораздо выше всего остального. Ждём тебя в субботу на дне рождения Вани.
Любуясь огнями ночного города и подставляя лицо под сквозняк, что врывался в открытое окно, я ломал голову, что хотел он сказать. Как ни крути, я часть его семьи. Но и Сашка с Ванькой — тоже. Кого из нас он ценит больше? Кто для него важнее? Кого по-настоящему считает своей семьёй? Той, ради которой он порвёт любого?
Я так ни к чему и не пришёл. Плохо спал. Ни ранний подъём, ни пробежка, ни контрастный душ, ни большая чашка кофе не улучшили моего настроения. Мне даже не доставило удовольствия смотреть на лицо Ксении.
Ребята поработали на «отлично». Мало того, что грамотно перераспределили систему расположения видеокамер, так они ещё и компьютер моей секретарши почистили.
Всю информацию в виде отчёта они оставили у меня на столе. И флешку, куда закачали содержимое компьютера личной помощницы Кристины Генриховны Овербек. Не моей — это я решил точно, как только посмотрел, что там.
Она собирала компромат. На всех. Делала видеозаписи с камер и любовно складывала по папочкам. Самой «пухлой» оказалась неожиданно папка, где Ксения коллекционировала материалы на Лунину. Целое досье. Видимо, девчонка чем-то насолила ей — по-другому я никак не мог охарактеризовать подобную пристрастность.
Там же я обнаружил и Никин танец, и мой наезд. Ещё бы этой акуле не улыбаться многозначительно. Со стороны наши передвижения выглядели магнетически. Слишком яростно. Чересчур сексуально. Не знаю зачем, но я пересмотрел это видео несколько раз. Оторваться не смог. Чёрт.
Я пытался отстраниться от картинки, что стояла перед глазами. Непонятно зачем заказал нормальное кресло. Меня раздражало это дамское седло, в котором я чувствовал себя дурак дураком. А дальше дело не пошло: я, что называется, смотрел в книгу и видел фигу. Никак не мог сосредоточиться. И когда на пороге кабинета нарисовалась Лунина, я дошёл до нужной точки кипения.
Виски снова заломило от боли. Тело охватил какой-то липкий озноб.
— От имени всего коллектива… — бодро вещала революционерка, вызывая во мне какие-то странные ассоциации с фильмами советских времён. Ей только кожанки не хватало красной косынки. Сходство подчёркивали ещё и две косички «колоском», целомудренно прикрывающие пушистыми кисточками грудки-мячики.
Не вовремя зазвонил телефон.
— Привет, брателло! — лучился счастьем голос Ильи. — Я решил сегодня навестить твоё унылое царство. Надеюсь, ты будешь рад меня видеть?
Он явно вознамерился превратить мою жизнь в ад. Я высказал ему всё, что думал, буквально запретил появляться на пороге, но торнадо не остановить — мне ли не знать об этом.
Что она там брякнула? Какие, на хрен, посиделки? Какая, на хрен, пятница? Видимо, выглядел я эпично: девчонка попятилась.
— Я не отпускал вас, Лунина! — браво. Мне нужно дать «Оскара» за самый зловещий голос. И премию за звание «Самый злобный босс».
Медленно выпускаю воздух из лёгких. Ника стоит застывшая, как птичка перед котом, что уже прижал её хвост лапой.
— Повторите ещё раз, пожалуйста, — прошу обманчиво мягко. И прокручиваю в голове варианты, как послать её к чёрту. А заодно и весь этот разноцветный зоопарк. Мне просто нужно время, чтобы сосредоточиться.
— Мы по пятницам обедаем вместе. Традиция у нас такая. Клуб только для своих. Проекты обсуждаем, шутим… иногда.
В ней нет уже натянутого энтузиазма. Усталая покорность. Деланная, по всей видимости, хотя выглядит вполне искренне. Внутри у меня словно репейник застрял. Цепляется колючками-крючьями. Да так, что меня просто подкидывало бы на месте, если б не умел держать — спасибо папочке — лицо.
— Клуб только для своих, говоришь? — неожиданно для самого себя перехожу с ней на «ты» и точно так же неожиданно добавляю: — Ну, раз коллектив приглашает, как я могу отказаться? В столовой, в двенадцать? — уточняю и наслаждаюсь её распахнутому настежь взгляду. Не ожидала. Замечательно.
