на сто потребляет.
Кюра засопел.
— Мой молчаливый товарищ имеет ввиду что это всё мои фантазии, решать будете вы с командиром. Ладно. Мы пойдем. Спасибо за тепло, за кров, за ужин. Не будем злоупотреблять гостеприимством, поищем базу бандитов на молокозаводе. Покажете, где он?
— Покажу направление. Отсюда далеко, но он виден издалека, найдёте. Только скорее выходите чтобы засветло успеть.
Вышли. Прощались. Маленькая Ирада жалась к отцу, но смотрела на нас во все глаза. Обычно суровый Кюра подмигнул ей и подарил шоколадку. Набиль сказал, что мы в его доме всегда желанные гости.
Двинули. Пойдем решать проблемы местных жителей.
Молокозавод действительно нашли без проблем, основной корпус высился под промзоной синими металлическими боками. А вот найти «гнездо глухаря» было сложнее. Прошли на территорию, обошли самый большой корпус. Следов нет, скорее всего их занесло к чёртям. Зато в какой-то момент — запах. Действительно, разведка «по нюху». Подошли к квадрату разбитого окна. Оттуда отчетливо «воняло» человеческим жильем. С внутренней стороны как грубый аналог лестницы набросаны поддоны и дорожка следов в недра.
Оно.
Хотя по оперативным данным никакой опасности внутри не должно поджидать, мы крались. Я чуть впереди и с фонарём, Кюра шагах в двадцати позади. Моя задача в случае опасности нырять в любую неровность. Впрочем, никого живого мы действительно не нашли.
Группа лучника базировалась в подвале, где металлическая дверь запиралась на амбарный навесной замок. Осмотрев его несколько секунд, попросил Кюру чуть отойти. Извлёк топор, большим замахом, тыльной частью, то есть как молотом, вдарил по приваренным «ушкам», одно из которых тут же любезно отвалилось.
Вошли.
Вертеп. Свинарник. Несколько светильников на аккумуляторах, зажгли все. Хаотично разбросанные вещи, бутылки, ошметки еды. Смрад. Чувство омерзения не покидало.
Осмотрелись. Некоторый запас оружия, боеприпасов, еды разной степени свежести, огромное количество пустых бутылок.
Одну из комнат повала использовали под мусорку, туда просто сбрасывали всё подряд, начиная с тонны стеклотары. Несмотря на холод, воняло там ещё больше, чем в остальном помещении.
Впрочем, это нас волновало мало. Нужно поймать ходячий троллейбус.
* * *
Посовещались. Нам обоим в этом логове было неуютно. Побродив по зданию, пришли к тому, что в него всего два расчищенных входа, пути от которых которые соединяются у лестницы, на которую открывался прекрасный вид из какого-то второстепенного склада, где хранился инвентарь для уборки помещений.
Там мы и залегли. Холодно, зато поспали урывками, бдительно дежуря по очереди.
Утро. Морозец легкий, снежок валит, солнца не видно.
Начиная с семи утра встали, умылись, снарядились, поели холодных консервов и принялись ждать. Кто ж знал, что эта скотина нарисуется только в половине первого. На мой взгляд это ни разу ни «с утра». К тому времени мы были настолько злы, что готовы были его прибить голыми руками.
В общем-то что-то такое и произошло.
Засадой это назвать трудно, ибо этот утырок шёл и во все свои прострелянные легкие немузыкально горланил песню. Шёл он первым, за ним, на длинной веревке понуро брела лохматая девушка.
Мы встретили его на территории завода.
— Вите, Вите надо выйти!
В Турции или в Египте, Вите надо выйти!
На Самуи или Пхи-Пхи, Вите надо выйти! Остановите!
Остановите! Вите надо выйти. Остановите!
И так на все окрестности. Тело орало мерзко, иногда пританцовывало. Мы про себя твердо пообещали его остановить, раз уж так просит.
Получилось без затей. Он вышел из-за поворота здания с табличкой «Бойлерная. Посторонним вход воспрещён» и получил прикладом в лобешник от слегка разгневанного Кюры. Товарищ мой суров. Я прикрывал и перехватил веревку с пленницей. Побоялся что она побежит, гоняйся потом за ней. Но она остановилась как вкопанная. В глазах её читалось обреченность.
Пока Сокол удостоверялся что пленник в ауте, уверенно вязал, я попытался наладить контакт с рабыней.
— Мы хорошие парни. Я старлей росгвардии, зовут Антон. Это Кюра, лейтенант.
Чеченец посмотрел на меня неодобрительно, потому что был относительно гражданским человеком, а про своё звание и принадлежность к силовым структурам вообще умалчивал. Однако, не стал рушить мою хрупкую легенду.
— Вы одни? Следом никто не идёт? Кивни, если поняла? Ты не говоришь?
— Говорю, — хрипло и тихо ответила она. И неожиданно разрыдалась.
Глава 7
Расплата для лжепророков
Мне отмщение и Аз воздам, говорит Господь
Апостол Павел
День. Снег всё идёт.
— Мысль длинная, Вероника. Не реви. Пусть для этого и есть причины.
Пленник таращил на меня глаза и пытался что-то сказать сквозь кляп. Я игнорировал его и разговаривал с бывшей рабыней.
Кюра готовился встречать своих, они прибудут завтра, ориентируясь на село Поймица чуть за границей города. По сообщениям местных там высится огромное заброшенное зернохранилище ядовито-желтого цвета с надписью «XXVII съезд КПСС». Мы его тоже видели (издалека). То есть, целеуказатель вполне подходящий.
Так что сейчас в помещении втроём и судьба этого клоуна уже предрешена.
— Так вот. Он изнасиловал тебя? Не реви. Просто кивни. Понятно, я так и думал. Сюда тебя вели чтобы тебя насиловали полтора десятка мужиков, в промежутках между побоями и прислуживанием им же. Кстати, у них там срач конкретный. И до этого в РОВД над тобой надо думать уже не раз надругались. Люди они такие, зэки опьянены свободой, суть которой понимают весьма извращенно. Прости, увлекся. О чём это я? Смотри на меня, не смотри на него. Его жизнь не имеет значения. Ошибка будет считать, что можно зло, которое они творили с тобой уравновесить злом, которое ты совершишь в ответ. И убивая ты чуть-чуть умираешь сам. С другой стороны, старую добрую лютую месть никто не отменял. Хочешь, выйдем, он тебе мешает думать?
Вышли в коридор. Утырок что-то мычал вслед.
— Вероника. Если тебе это нужно, если тебе это поможет. Я дам тебе пистолет, ты его пристрелишь. Покажу как пользоваться. Пистолет тоже подарю, будет твой личный, только кобуры нет. Но. Вопрос не праздный. Ты уверена, в том, что сказала мне?
Она кивнула и прошептала, — да.
Ну, что ты будешь делать? В принципе, если её это не сломает ещё больше… Отец наш небесный, я ж не психолог? Вот как быть?
Вздохнул и стал показывать, как пользоваться. Сразу на трофейном ПМ, который решил ей же и отдать. Предохранитель, магазин, спусковой крючок, прицельные точки.
Утырок-певец по прозвищу Троллейбус ревел. И Вероника ревела. Отличало их то, то, что зэка я прижимал к полу ногой. Он для приличия подергался, поражая воображение запасом человеческих сил, потом принялся мычать, выть и плакать, пуская водопад слёз. Вероника
