и глотку. И оно не всегда меня преследовало. Я делаю очередной глоток, катаю его по языку и сглатываю. Таким кофе был до… до чего? Я не могу ухватить то момент, когда расцвела на языке горечь полыни и въелась в привычку.
— Вас все устраивает? — спрашивает официант и вежливо улыбается.
— Да.
Нет, ничего меня не устраивает. Я жду от кофе привычной и едкой горечи. Если Дарья, младший офис-менеджер, которая заменяет Карину, не умеет варить крепкий двойной эспрессо, то тут его должны уметь готовить. Марка кофе та же. Я уточнил.
— Может, желаете…
— Нет, — отставляю чашку.
Куда делась горечь, которая плавила мою глотку? Она ведь стала в последние месяцы частью моей жизни… как и Карина в прозрачных блузочках…
— Я не вижу тут юриста, — за стол усаживается Вита с презрительно вскинутым подбородком. — И кофе? Сейчас? — изгибает бровь.
Красное платье, голые плечи и в глазах… Что у нее в глазах? Это не обида из-за моей измены, это что-то черное, надрывное и отчаянное, будто похоронила кого-то. Меня? Я, конечно, высокого о себе мнения, но эта боль не про меня. Совсем не про меня. И как же она прекрасна.
— Что случилось? — задаю я вопрос.
— Где юрист?
— Опаздывает, вероятно.
Она мне не верит. Я назначил встречу здесь, чтобы всколыхнуть в ней светлые воспоминания о нас. Да, очередная манипуляция, чтобы посеять сомнение, а нужен ли нам развод, однако… ее глаза. Завораживают и тянут на дно отчаяния.
— Вита…
— Тут все изменилось за одиннадцать лет, — она окидывает зал разочарованным взглядом, и вновь смотрит на меня.
Что она хочет мне сказать? Мне неуютно и холодно под ее взором и просыпается чувство сильной тревоги, словно за спиной у меня стоит опасный враг, который вот-вот вскроет мне глотку.
— Ты ведь пьешь кофе строго по расписанию.
— Да, — ослабляю галстук, сдерживая желание оглянуться. — И с ним…
— Что? — она вновь приподнимает бровь.
Так близко, и так далеко. Виту кто-то обидел за эти пару дней? Обидел мягко сказано, судя по ее темному взгляду, полного боли. Кто? Да, я не исключаю из уравнения себя, но… в Вите засело что-то глубокое, как метастазы.
— Ты мне скажешь, что случилось?
Вот будет она делится своей болью с тем, кто отымел секретаршу у нее на глазах. Я не достоин теперь быть с ней в этой черной тоске и ярости. Да, она разъярена, загнана в угол, и она не позволит коснуться к гниющей ране, и это… больно. Я чувствую бессилие перед тьмой, что засела в сердце мой жены.
— У меня вопрос, — она смотрит прямо и цепко. — И мне нужен честный ответ, Артур.
Волосы на загривке встают дыбом от нехорошего предчувствия. Враг совсем рядом. Он ранил мою жену, и дышит мне в затылок с гнилым оскалом. И, возможно, он и в меня погрузил кривой и отравленный кинжал, но я этого не заметил, потому что был увлечен похотью. Нырнул в нее с головой и упустил что-то важное, что-то, от чего сердце сжимается в черную точку.
— Я тебя слушаю, Вита.
Глава 24. Не защитил и не уберег
Артур должен знать. Да, я ему не доверяю и подозреваю, что он вполне мог быть в сговоре с Димой, однако… вдруг я ошибаюсь на его счет? И какая же теперь мелочь его измена… Она была лишь подсохшей корочкой на царапине, а под ней абсцесс и гной. Уже и мышцы с костью прогнили.
— Я тебя слушаю, Вита, — холодно повторяет Артур и делает глоток.
Едва заметно кривится и отставляет чашку. Он пьет кофе только на работе. Робусту конкретной марки, которую не найдешь в обычном супермаркете.
— Ты доверяешь Диме? — задаю я тихий вопрос Артуру.
Глаза в глаза. Кажется, время замедляется, и я вижу, как зрачки Артура расширяются, и секунды обрываются тишиной. Вакуумом. Мне не стоит вываливать перед мужем анализы, которые я сделала вчера в маленькой лаборатории во дворе старого жилого дома по направлению гинеколога случайной частной клиники. Небольшой клиники, которую я нашла в интернете. Артур все понял без слов, как и я поняла медсестру.
— Веришь ему, что у меня все в порядке и стоит только пропить очередной курс витаминов?
— Нет… — шепчет он, а в глазах ужас. — Только не он…
— Анализы не врут, — я слабо улыбаюсь, — если они не в руках Димы.
— Нет… — повторяет Артур еще тише.
— И какая же я идиотка, милый, — вздыхаю, — у меня нет ни единого анализа, которое было проведено в клинике Димы, ни заключения от его врачей. Все эти бумажки он собирал в якобы мое личное дело. Я теперь понимаю, почему ты пошел налево. Я круглая дура. И если бы я тебя не застукала на кухне с Кариной, ты бы мог завести вторую семью и я бы не прочухала. Это доверие к другим людям на грани слабоумия.
— Нет! — Артур срывается на крик, вскакивает на ноги и бьет кулаком по столу. — Нет!
Вот теперь он походит на зверя, которого пробили ржавой арматурой, что затем провернули несколько раз и завязали узлом.
— Простите, я опоздал, — к нашему столику бежит полный мужчина и промакивает лоб салфеткой. — Дикие пробки! Артур Борисович…
А Артур Борисович, уронив с грохотом стул, кидается прочь. Расталкивая испуганных официантов, несется к выходу. С подносов падают стаканы, тарелки с изысканными блюдами. Громкие возмущения, звон стекла, и Артура пытается остановить охранник, который получает сильный удар в живот, а после и его коллега валится с ног от кулака моего мужа.
— О, господи, — шепчет юрист, прижимая портфель к груди.
Артур оглядывается. Сколько в нем отчаяния, сожаления и беспомощной ярости. Он не защитил, не сберег и только сейчас он осознал, что натворил. И дело не в том, что он в кого-то там потыкался в приступе похоти…
Нет. Трагедия не в близости на кухне, а в том, что я, возможно, останусь бесплодной по вине мерзавца, который назывался другом Артура, и именно Артур привел меня к нему шесть лет назад, когда я, наконец, приняла решение, что готова к детям.
И вот, я открываю вам свою вину перед мужем, который хотел ребенка
