встретить на улице советского гражданина, лучше военного или партийного чиновника, и искренне захотеть занять его место.
- Через десять минут после контакта Вы станете на него неотличимо похожи, даже эфирный слепок отличий не будет иметь совершенно, сам образец… Он исчезнет, об этом не беспокойтесь. Останется изучить документы образца и как можно быстрее въехать в материковый Союз, например, на советском дирижабле, рейс из Утрехта в Ленинград…
Грин медленно кивнул. - Предписание уже готово, сэр?
- Уже готово все. И документы, в Утрехт ты попадешь как журналист, репортеров Советы пока пускают без задержки. И кстати, как у нас с прогнозом? - вдруг обратился к оракулу начальник отдела.
- Прогноз отличный, - ответил штатный предсказатель. Нет решительно ни одной вероятности того, что что-то пойдет не так.
***
Утрехт, 15 октября 2022 года. Недальняя ретроспектива.
Наблюдатель ошарашенный
«Советский Утрехт» — лучшая гостиница одноименного города. Более того, гостиница располагается в открытой, хоть и советской, зоне, поэтому, в ней нередко останавливаются гости из мира победившего капитала. Иностранцы называют гостиницу словом «отель», курят сигареты с фильтром и вызывают у жителей Советских Нидерландов неприязнь своей классовой чуждостью и нездешней, показной, холеностью. Неприятные, в общем, типы.
В гостинице «Советский Утрехт» имело место небольшое, но чрезвычайное, происшествие. Или большое, с какой стороны Атлантического океана посмотреть.
Гражданин Североамериканских штатов, собственный корреспондент авторитетного издания «Популярная Механика», Ричард Абрамс, пошло и тривиально отравился копченой колбасой. Иностранные голоса, которые, в отличие от центрального Союза, в Советской Европе слышали, и, иногда, слушали, после клеветали, что колбаса была советская, но это было сильно вряд ли: покупать колбасу советского производства иностранный гражданин бы не стал, да и не успел бы этого сделать, приехав в гостиницу прямиком из воздушного порта.
Поэтому колбаса была — импортная.
Господин Абрамс непредусмотрительно привез с собой пару бутербродов, и, еще более непредусмотрительно, их съел. Во всяком случае, такую версию озвучили и приняли сотрудники медпункта гостиницы, а также примкнувший к ним комендант, товарищ Шепилов. Действительная причина, правда, была в другом, но ситуацию это принципиально не меняло.
Настоящая фамилия господина Абрамса была Грин. Называть эту фамилию он не стал бы ни под гипнозом, ни под пыткой, и причиной тому была его профессия. Она тоже сильно отличалась от записанной в командировочном удостоверении: никаким корреспондентом Грин, конечно, не был, а был он шпион. Самый настоящий шпион, матерый, как сказал бы по этому поводу немного позже старший сержант государственной безопасности, товарищ Бурзум.
Причина же страданий, хотя и выглядела внешне очень похожей на объявленную, была совершенно иной. Отравление было не пищевым, а магическим: внутрь злополучного бутерброда был помещен особый магический конструкт. Будучи употреблен в пищу вместе с колбасой, он должен был немедленно развернуться, а развернувшись — подать соответствующий сигнал.
Получив сигнал, шпион немедленно покинул бы гостеприимную советскую гостиницу, и направился бы в сторону военной секции воздушного порта. Через полчаса после активации такого конструкта должен был пересобраться контур личного эфирного слепка, шпион — быстро стать неотличимым внешне и внутренне от советского командира, выбранного из встреченных на улице. То, что при этом нечаянный донор облика должен был раствориться в потоках эфира, шпиона нимало не интересовало: когда на кон поставлен возможный приоритет мира подлого чистогана над социалистическим строем, жизни советских граждан мало волнуют наймитов капитала.
Однако, в тот самый момент, когда кипенно-белые шпионские зубы впились в поддельный бутерброд, этажом ниже, в медпункте гостиницы, испустил свой первый крик младенец. Первенец, удачно, хоть и немного преждевременно, родившийся у совсем молодой и полностью чистокровной, латышской эльфийки.
Первые роды у долгоживущих — событие, обычно, неординарное. Так случилось и в этот раз: благополучно разрешившаяся от бремени столетняя девушка выдала в пространство эфирный выброс невероятной силы и акцента модуляции. В соседних номерах мигнул свет, на кухне гостиничного ресторана скисли тридцать шесть литров молока и нарушилась — совсем чуть-чуть — работа хитрой и подлой шпионской техники.
Именно поэтому Грин никуда и не пошел: он лежал, маялся напоказ животом, покорно глотал таблетки от пищевого отравления и даже согласился принять — разумеется, консульского — лекаря.
Это чрезвычайное происшествие длилось несколько часов, и вот оно, наконец, закончилось. Не получив своевременно особого сигнала, контрольная группа североамериканской резидентуры сделала логичный вывод о провале агента.
Модулированный сигнал, ушедший в пространство, моментально достиг ресивера ментальной проекции.
Измученный ложным отравлением, Грин не успел отреагировать вовремя и полноценно: проекция приняла инструкцию, отправила квитанцию и активировала спецзакладку.
Воспоследовало то, из-за чего перевели с понижением коменданта гостиницы, долго и почти с пристрастием допрашивали весь гостиничный персонал (при этом выявив двоих агентов бразильской разведки и одного валютного спекулянта), а санитарно-эпидемиологическая служба Союза надолго запретила ввоз продуктов питания в багаже и ручной клади пассажиров, прибывающих из капстран.
- Смерть наступила в результате отравления испорченной колбасой, - зафиксировал в первичке вызванный гостиничной администрацией консульский врач.
***
Ленинград, 15 ноября 2022 года. Основная временная линия.
Наблюдатель внештатный
Крепкая власть сильна законом, но и традицией, а советская власть сильна — не сковырнуть! Поэтому и традиции ее, почти разменявшей столетний юбилей, крепки, как никогда.
Совершенно неизвестно, кто, когда и зачем придумал, чтобы встречи между сотрудниками особенных служб и их знакомыми по другой, чуть более мирной, линии, проходили где угодно, но только не в кабинете, например, первого отдела. В качестве места встречи отлично подходили безлюдные скверы (в особо противную погоду), пивные и рюмочные (во время напряженного матча, например, «Спартак – Динамо»), раздевалки бассейнов, библиотеки, обзорные площадки сто первого этажа Дворца Советов... В этот раз старший майор решил выслушать младшего товарища, ради разнообразия, в складе при Ленинской комнате.
Склад был забит: транспаранты, портреты нынешних и предыдущих членов Политбюро, несколько бюстов Ленина, Сталина и других достойных увековечивания товарищей. Забит почти битком, поскольку стол (один) и стулья при нем (два) не просто занимали специально освобожденное пространство, но и были заботливо вытерты от пыли.
Сейчас на столе бледно светилась из-под зеленого абажура старая лампа, а на стульях сидели начальник первого отдела, товарищ старший майор государственной
