на протяжении всей своей не очень сладкой жизни… Он быстро перестаёт учиться новому, после чего старческие болезни приходят не в сто, не в восемьдесят и даже не в семьдесят лет, они могут постучаться даже в шестьдесят. Потому что нейроны заменяются, как и другие клетки организма. Они умирают, на их место приходят новые. Старческие проблемы начинаются, когда уходит больше, чем приходит. Это можно отсрочить изучением чего-то нового. Даже не обязательно выбирать какую-то науку, просто выбери хобби и совершенствуйся, раз за разом повышая планку.
И вроде это не тайна, но… Подойди к любому смертному и спроси его о правильном и здоровом образе жизни. Что ответят? Конечно же начнутся рассказы о важности питания и роли спорта. Бегай по утрам и кушай яблоки, меньше сиди на стуле и меньше жри мучного. Это, конечно, тоже играет свою роль, но для физического тела. А про мозги почему-то все забывают.
Хотя причина также лежит на поверхности. Любому миру нужные здоровые, крепкие, плодящиеся и покорные смертные — всё это рождает эффективность общества. В это уравнение можно и нужно впихнуть яблоки, чтобы отдельный индивид смог работать на благо дольше. А вот важность информационной гигиены и учение новому… Это всё уменьшит процент некоторых старческих заболеваний, повысит уровень интеллекта и, разумеется, станет причиной появления критического мышления, то есть станет проблемой. Потому что если вдруг в том же Эдеме смертные в большинстве своём не дай Этий начнут думать, то о стабильности придётся забыть. Существование Гильдии и духовенства станет просто невозможным.
— Я закончил. Указания оставил в письменном виде, — произнёс целитель, поправляя свою мантию с почётными регалиями магистра магии.
— Благодарю.
— Лучше за своими вещами следите, — снова старик принялся ворчать и ещё закатил глаза. — Это же как нужно было умудриться…
Целитель снова начал читать нотации, не затыкаясь до самого выхода. Затем ещё и фыркнул, ехидно попросив своего заказчика более не играться с рунной магией. Ланс всё терпеливо выслушал, ещё раз поблагодарил старика, которого видимо никто слушать не хочет и ему приходится реализовывать потребность в общении таким вот образом.
Затем аристократ вернулся в тренировочный зал. Нека всё также сидела под дверью и не смела войти внутрь без разрешения. Смертные имеют удивительную привычку очень быстро привязываться к другим.
Так и кошечка сильно полюбила свою подругу. Тем более с относительного недавнего времени они часто тратили своё свободное время на друг дружку. Переживания хвостатой рабыни действительно были непропорционально сильными и самыми искренними.
Каким-то извергом Ланс не являлся, так что позволил рабам из Чёртовой Дюжины подменить кухарку, которая явно пребывала в стрессе и не могла выполнять свои обязанности. Она даже не спала всё это время.
Отдельной проблемой стала и молчаливость Неки. Она разучилась не только разговаривать, но и плакать. Смертным же дана возможность проливать слёзы не просто так забавы ради. Поэтому хвостатой рабыни сейчас сложно вдвойне. Без единого звука кошечка так и сидела под дверцей, пока душа разрывалась от самых ужасных мыслей и звук внутри коморки.
Аристократ вошёл внутрь, не давая Неке возможности не то, что проскочить внутрь, но даже хотя бы посмотреть одним глазком. Как и следовало ожидать, комната дикарки превратилась в довольно жуткое место, будто Офлею здесь не лечили, а пытали.
Кровь буквально везде: на пациенте, на полу, на мебели и даже на потолке. Кусочки плоти и внутренностей также валяются по периметру. Целителю выдали специальное ведро, но оно быстро переполнилось. Просить второе он не захотел. Это заказчику следовал сразу выдать два, а не исполнителю что-то там просить.
Местами виднелись ещё и кусочки костей. Никаких имплантов в Воительницу из Клана Праутеи не вставляли. Просто убирали всё лишнее, после чего давали телу регенерировать по новой, но уже под пристальным контролем целителя. К слову, кости заново не отрастали, для этого использовался особый минеральный раствор, который на время играл роль костей. Затем кости срастались, замещая собой раствор, являющийся ещё и источником ресурса. Всё лишнее потом растворялось.
Ланс вздохнул и использовал свои перстни, чтобы быстро убрать всю кровь. Всё жидкое отправилось в слив, всякие кусочки высушились в ведре и утрамбовались. Окровавленное постельное бельё тоже пришлось заменить. Благо запасное находилось прямо здесь, да и под дикаркой находился не какой-то матрас, а камень. Так что нужно убрать только подушку и медицинскую простыню.
— Те ублюдки… — внезапно рука Офлеи сжалась на локте аристократа, который заменял подушку. — Они должны умереть… Я сделала всё, как ты хотел…
— Тише-тише… — снова вздохнул Ланс, прикладывая к голове рабыни руку. — Всё хорошо…
Температура у дикарки оказалась бешенной. Она ещё долго проваляется в постели. Вообще, судя по запискам целителя, пациент в сознание вообще приходить не должен ещё как минимум сутки. Ещё на неделю вперёд оставлены специальные зелья для сна. Потому что с такой болью без алхимии не уснёшь. Но организм Офлеи крайне выносливый, поэтому и лекарства на неё действовали не так хорошо.
На аккуратной руке загорелся перстень с драгоценным камнем цвета морской лазури. Сразу же горячий пот рабыни начал остужаться, после на лбу появилась тонкая корка льда. Также спокойный голос заставлял расслабиться и верить в то, что всё действительно хорошо.
Магия воды всегда поражала Ланса. Она открывала столько возможностей, а больший потенциал, наверное, только у магии земли. Лазурная стихия, которая может быть плавной и податливой, а в следующий миг стереть с лица земли континент безудержной мощью океана. Огромный боевой потенциал и не меньшая способность к созиданию, в частности к медицине. Ведь тела смертных состоят из по большей части воды.
Но аристократ не знал, как вывести даже простой яд из тела союзника, как снять его боль. Уникальный перстень и огромная магическая сила, бессчётное число способов обрушить ярость льда на противников или можно просто разгонять воду, чтобы она разрубила плоть и даже скалы. Если захотеть, то даже огонь способен исцелять, как и земля тесно связана с магией природы.
Однако Ланс ничему из этого не обучился. Можно свалить всё на предрасположенность к молниям, но даже слабые разряды опасной стихии могут стимулировать нужные участки тела пациентов, стимулировать рост мышц и в некоторых случаях снова запустить сердце.
При чём тут предрасположенность? С такими артефактами и развитым ментальным телом можно стать целителем. Не самым лучшим, но уважаемым и почитаемым, спасающим жизни. Но мощь пяти стихий служит лишь для побед в сражениях, как и волевой голос способный в потенциале заменить любые успокаивающие зелья… Он лишь делает рабов покорными и вводит в ступор врагов.
Будучи юным Ланс, действительно любил сражения. Какой мальчик не мечтает стать храбрым воином из всеми известных легенд? Сражать драконов и защищать свой город, граждане будут с восторгом взирать на гордого полководца, стоящего на страже их покоя. Статный и красивый, в сверкающей броне… Признание и любовь, уважение и слава, высокий статус и незамысловатая роль, где нужно лишь убивать зло, на которое тебе всегда кто-нибудь укажет. Всё так просто и так заманчиво.
Но, справедливости ради, в какой-то момент жизни аристократ всё же избавился от розовых очков и в его мыслях начали появляться другие желания. Богатая семья, любые наставники, можно было выбрать любой путь или сразу несколько, прыгая от одного к другому. И если бы второй сын чётко заявил свою позицию, вряд ли отец ему отказал. Только терновый венец долга уже находился на голове юноши, который не мог позволить эгоистичным желаниям взять верх. И этот венец одел как раз собственный отец. Он действительно не отказал бы, поэтому пришлось играть на упреждение.
Впрочем, Ланс не считал своего отца жестоким тираном. Он был хорошим родителем, однако высокий статус семьи наложил свой отпечаток. Нужно оставаться сильным, чтобы не исчезнуть в борьбе. И несмотря на это, место любви в семье тоже нашлось. Немного, совсем чуть-чуть. Но всё же своих сыновей Зелгиос считал в большей мере именно любимыми детьми, нежели исключительно инструментами для достижения своих целей.
— Офлея идёт на поправку, но ей сейчас тяжело, — на выходе из коморки произнёс аристократ. —
