бедному из них предложили бы тысячу золотых за отречение от своей веры или даже только за то, чтоб он что-нибудь приподнял с земли пред изображением распятия, то он отказался бы от них и предпочитал бы оставаться в нужде; даже самый невежественный среди евреев скорее тысячу раз всходил бы на костер, чем признал бы Иисуса». Итак этот, прославленный жадным к деньгам, народ ни за какие сокровища не хотел отказаться от своих убеждений; этот, считавшийся трусливым, народ переносил за них ужаснейшие мучения; за это Виктор Карбен или Ортуин клеймил его худшим и испорченнейшим. Странные разговоры евреев и агадические рассказы в Талмуде особенно высмеивались в этом сочинении. Не отсутствует в нем также обвинение, будто евреи в своих молитвах проклинают крещеных и отпавших от них евреев; но совершенно вымышлено в нем утверждение, как будто евреи постоянно стараются убивать таких при помощи обмана и насилия, о чем рассказываются ужаснейшие сказки. Естественно, что во всей порочности евреев виноват Талмуд, который они уважают больше, чем десять заповедей.
Виктор из Карбена был, видно, все-таки не достаточно способен или уже слишком стар, чтоб помочь выполнить широко задуманный план, благодаря которому доминиканскому ордену, как инквизиционному суду над людьми и книгами, достались бы выгодные дела. Но им нужен был для этого еврей, так как их собственная фирма незадолго до этого потеряла всякое уважение. Доминиканцы и францисканцы издавна были смертельными врагами. Что одни хвалили, то другие поносили. Если первые следовали схоластике Фомы Аквинского и называли себя фомистами, то другие придерживались схолатической теологии другого авторитета и были скотистами и окамистами, Францисканцы защищали догмат о том, что не только Иисус, но также его мать родились непорочным путем от девственной матери. По этому доминиканцы восставали против непорочного зачатия Марии. В начале XV столетия спор достиг высокой степени язвительности. Доминиканцы хотели доказать свой взгляд чудом. В Берне они раздобыли себе для этой цели подмастерье портного и присоединили его к своему ордену; этот подмастерье вначале согласился заявлять, будто он по ночам разговаривал с Марией и от неё самой узнал истину её порочного рождения. К концу он выдал обман доминиканцев, и вследствие этого приор, суб-приор и два высокопоставленных лица из этого ордена были сожжены, как еретики. Францисканцы не упустили случая распространить об этом позоре своих противников при помощи популярных сочинений на немецком и латинском языках, чтоб сделать ненавистным враждебный им орден. Поэтому-то доминиканцы не осмеливались под собственным именем возбуждать умы против евреев, но подстрекнули к этому крещеного Пфеферкорна.
Пфеферкорн был в высшей степени послушен и способен. Он дал свое имя одному новому юдофобскому сочинению, которое снова было написано сначала по латыни Ортуином Грациусом. Он показал евреям «Зеркало для увещевания» к переходу в христианство. Это первое юдофобское сочинение под именем Пфеферкорна еще ласково обращается с евреями, еще немного гладит их по головке и даже старается объявить частые против них обвинения в похищении и убийстве христианских детей неправильными и клеветническими. Оно еще обращается к христианам с просьбой не высылать евреев, так как до сих пор их постоянно гнали из одного места в другое, не подвергать их также слишком сильному гнету, потому что они ведь известным образом также люди. Но эта любезность была лишь маской или вытянутым щупальцем для отыскания надежной почвы. «Увещевательное зеркало» рисует надежду евреев на мессианское избавление тщетной, ссылается на позорный исход последнего мессианского движения, вызванного Лемлейном, повлекший за собою значительно больше, чем прежде, обращений евреев в христианство, и утверждает: этот признак в связи с другими указывает на то, что подготовляется новый порядок вещей, эпоха одного пастыря и одного стада или конец мира. Это сочинение являлось только простой стычкой перед главной битвой.
Кельнские доминиканцы имели в виду настаивать на конфискации талмудических сочинений, как это было в эпоху Людовика Святого французского. На это издалека метила первая брошюра Пфеферкорна. Она рассчитывала именно возбудить подозрение против Талмуда. Вперемежку с нежными призывами и злобными ругательствами она упрекнула евреев в том, что они не признают Иисуса Мессией и Вогом, не почитают и не молятся Марии. Приведши три причины упорного неверия евреев: что они занимаются ростовщичеством, что их насильно не заставляют посещать церкви и что они привержены к Талмуду, брошюра утверждала, что, если б эти три препятствия были устранены, евреи массами тянулись бы к церкви. Поэтому брошюра увещевала государей и народы воспрепятствовать ростовщичеству евреев, принудить их к посещению церкви и выслушиванию проповедей и сжечь Талмуд. Она признавала, что было бы несправедливо нарушить право собственности евреев на их сочинения; но, так как христиане все-таки не боятся причинять евреям всякого рода насилия, угнетать их всяческими налогами и вымогательствами и не из злобы или алчности, а для пользы евреев, дабы они бросили свое неверие, то в сравнении с этим конфискация их талмудических сочинений — невинная вещь. Исключительно только на это метило вышедшее под именем Пфеферкорна сочинение. В Германии тогда было широко распространено мнение, что кельнские ночные совы с Пфеферкорном хотели сделать в этом случае выгодное дело. Еслиб они могли повлиять на государей и общественное мнение, чтоб был наложен арест на экземпляры Талмуда, чем тогда распоряжались бы доминиканцы, как законные инквизиционные судьи, то немецкие евреи, которые не могли обойтись без Талмуда, явились бы к ним с полными руками, чтоб приостановить конфискацию. Поэтому в следующем году они снова выступили под вывеской Пфеферкорна с сочинением под названием «Еврейская исповедь» (1508) следующего ненавистнического содержания; сначала высмеиваются религиозные обычаи евреев, как последние исповедуются перед петухами, курами и рыбами и потом поедают своих исповедников, а затем христиане предостерегаются от близких знакомств с ними, «как еще более опасными существами, чем сам черт;» евреи обзываются кровопийцами, питающимися потом и кровью христиан; поэтому государи обязаны их прогнать; изгнаны же они ведь из многих стран, Франции, Испании, Дании и недавно также из Нюрнберга, Ульма и Нердлинга; какой ущерб и какой вред получился от этого христианам? «По справедливости вы должны ради своего душевного спасения последовать их примеру»; правительство должно, по крайней мере, запретить им вести денежные дела и принудить их к работе и посещению церкви. Рефреном ядовитой книжки об «еврейской исповеди» является, что еврейская письменность виновата в закоснелости евреев, так как она поносит христианскую церковь. Странно, что Пфеферкорн счел нужным осуждать в своей книжке своих товарищей, крещеных евреев. «Встречаются некоторые дурные евреи, которые бегут в страну и крестятся не потому, что они стали христианами, а для того, чтоб
