неловкость.
Вот так вот взять и открыться кому-то для меня совсем не просто. Я не привык делиться с кем-то своими переживаниями и воспоминаниями. Нет, моя душевная боль уже давно не кровоточит. Прошло много времени с того дня, как не стало моих родителей, и я практически вырос без них. Но в какие-то периоды жизни, как бы бабуля не старалась, все равно мне не хватало твердой опоры моего отца или доброго совета матери. Хотя откуда мне об этом вообще знать… Если Алиса и замечает по моему лицу небольшую заминку, то обходит эту тему стороной и далее не норовит залезть ко мне в душу.
- Но скорость любишь больше? - с хитрецой поглядывает на меня Алиса.
- На самом деле не совсем так. Скорость это больше по части Демьяна. Он любит экстрим. Когда-то этот фактор свел нас вместе. Демьян по малолетству любил гонять на байке, и однажды на одном из пешеходных переходов он просто… меня сбил.
- Он просто тебя, что? - обычно Алиса говорит тихо, но сейчас она практически закричала и ошарашенно вытаращила на меня глаза.
- Ты не подумай, он не один виноват в том, что я повредил ногу. Я и сам тогда не смотрел по сторонам. Это было просто ужасное стечение обстоятельств, в котором мы оба пострадали, но отделались незначительными ушибами. Он, кстати, тогда повредил голову.
- И как давно вы дружите? - Алиса сжимает и разжимает ладони, видимо, пытается переварить свалившуюся на нее информацию.
- Несколько лет. Когда Демьян улетел к родителям, то исчез с радаров на два года, и мы почти не общались, но как только он вновь вернулся, мы снова стали часто зависать вместе.
- Я не знаю, что у него на душе. Иногда мне кажется, что все, что он вытворяет - это такой метод заглушить ту боль, которую он прячет где-то глубоко в сердце. У него непростые отношения с родителями, а дядя Алекс - единственный, кто старается сделать из него человека. После того раза Демьян стал менее горяч и более осмотрительным на дороге. Байк свой мне отдал, когда у меня нога зажила, а сам перешел на четырехколесный транспорт.
Мы настолько близко друг от друга, что при каждом движении у нас есть возможность нечаянно коснуться руками. И эта мысль не дает мне покоя. Убираю руки в карманы шорт, чтобы не поддаться искушению. И как оказывается, совсем не вовремя.
- Осторожно! – Алиса, спотыкаясь о камешек, летит вперед, и я успеваю ее подхватить.
- Спасибо, - застенчиво произносит она и, разжимая пальцы, делает шаг назад. После чего кожа начинает гореть в тех местах, где только что были ее руки.
Алиса одета в легкое платьице с коротким рукавом. Оно снова красное, как тогда, при нашем знакомстве на крыше. Ей, кстати, очень идет этот цвет.
За разговором время проходит быстро. И сами того не ведая, ноги приводят нас к причалу, где над водой кружат чайки, выискивая свою добычу.
Этот пляж дикий, здесь редко кто купается и практически нет людей, разве что несколько мальчишек у берега, бросающих в воду камни. Можно смело погружаться в свои мысли, наслаждаясь мелодией моря и музыкой, что льется с тех пляжей, которые находятся дальше отсюда.
Я смотрю на Алису, которая в этот момент, прикрыв глаза, вдыхает соленый морской воздух.
- Медитируешь?
- Думаю, пора отпустить тревогу. В последнее время слишком напряжена из-за предстоящего отчетного концерта, - отвечает на мой вопрос девушка.
- Я наслышан о том, что ты легендарная пианистка. Разве тебе есть смысл волноваться?
Видимо, Алисе мой вопрос показался забавным. Она издает короткий смешок:
- Да, музыка - это мое все. В этом я нашла свое призвание. Когда я сажусь за инструмент и начинаю играть, я становлюсь птицей. Улетаю далеко в горы и парю высоко над землей. Или индеец, который совершает свой ритуальный танец. Несмотря на это, всем людям свойственно ошибаться, и я не исключение. Страх - это врожденный эмоциональный процесс, и не всегда удается его контролировать. Я, как и многие другие люди, боюсь споткнуться и оступиться. Особенно в те моменты, когда играю на публику, зрителю.
- В первую очередь ты играешь для самой себя, а не для кого-то. Отбрось все сомнения и отдайся музыке. Стань с ней целостной и единой.
Алиса, слегка задумавшись, отводит взгляд в сторону и спустя минутное молчание, меняет тему разговора.
- Ты часто бываешь здесь?
- На этом берегу впервые. А ты?
- А я плохо плаваю и поэтому стараюсь бывать только на общественных пляжах, где много людей.
Мы отходим от берега и приближаемся к бетонным ограждениям, на одном из которых выведена черным маркером фраза «Сквозь грозы сияло нам солнце…». Кое-где краска отшелушилась, и поэтому не все буквы четко видны.
Алиса снимает с плеча свой рюкзачок и вынимает из него маркер.
- Что ты делаешь? - любопытство подстегивает мой интерес.
- Не хочешь тоже оставить свой очерк для предков? - интересуется она.
- Ленина[2] будем рисовать?
Раздается звонкий смех. Вот черт! Да эта девчонка даже смеется красиво! И делает это так искренне, честно и откровенно.
Один миг, всего лишь один, и ты сразу понимаешь, что перед тобой вот она, та самая. Достаточно взгляда, чтобы влюбиться в эти тонкие музыкальные пальцы или наблюдать за изящным изгибом шеи и тонуть в глазах, что водная гладь ручейка. И стоит только в них погрузиться, ты уже, считай, пропал.
- Если у тебя нет такой же суперспособности великого художника, как у моей подруги Даши, то боюсь тебя огорчить, у нас ничего не получится. Потому что… я совсем не умею рисовать.
- Вот это да! У нас есть что-то общее, не считая любви к высоте. Я ведь тоже не умею рисовать. Ну, только немного геометрические формы там, круг, квадрат и все такое.
- Дааа… с таким талантом ты точно не пропадешь.
- Ай.. дай сюда, - подхожу чуть ближе к Алисе и выдергиваю у нее из руки маркер, беру в зубы колпачок, уверенно выводя на стене музыкальный инструмент и сидящую за ним девушку, что полностью увлечена своей игрой. Еще пару штрихов и над роялем летят, словно птицы в небе, символы в виде нот.
- Ох! - издает тихий вздох Алиса, когда я поворачиваюсь к ней лицом и замираю.
Сейчас мы находимся на расстоянии одной клавиши, нажав
