class="empty-line"/>
– Попадешься мне еще, шняга мусорская, – пальцем погрозил ему вслед Муслим.
Московский университет, по крайней мере та его часть, что расположена на Воробьевых горах, представлял собой целый город с огромной территорией и тысячами студентов, аспирантов и преподавателей. Можно было, едва поступив на первый курс, занять у кого-нибудь денег и не пересекаться потом до самого вручения диплома. Смотря, конечно, у кого и сколько – но уж совершенно точно не стоило даже пытаться спрятаться от Муслима, особенно если учишься с ним на одном факультете – номер заведомо дохлый. Вот и новая встреча с Нареком не заставила себя долго ждать. Буквально на следующий день после несостоявшегося знакомства, когда ничего не подозревавший юродивый мирно пасся у стенда с расписанием занятий, Муслик подкрался бесшумно, как рысь.
– Ой! – только и успел произнести Нарек, когда Муслим мягко подхватил его под руку и увлек за собой на лестничный пролет.
– Чо ты от меня бегаешь, Нарек? – очень спокойно поинтересовался Муслим, – мы же не звери с тобой дикие.
– А я и не бегаю, – смешавшись, отвечал Нарек.
– Ну, как не бегаешь? А когда ты на улице от меня убежал вчера, помнишь? Когда нас познакомить хотели.
– А, это ты был? – краснея, Нарек попытался изобразить удивление, – я просто очень торопился.
– А в натуре за тебя говорят, чо ты черных не любишь?
– А за что мне их любить? – осмелев, ухмыльнулся бедолага.
– Ну, ты же вроде сам армянин.
– Нет, я русский! – с вызовом отрезал Нарек.
– Эу, ты чокнулся, что ли, дурак? – по-отечески замахнулся на него Муслим, – посмотри на себя, какой ты русский?
Нарек в ужасе отпрянул.
– Это, васечек, нехорошо – от своей нации отказываться. Я с тобой теперь буду воспитательную работу вести – хочешь, не хочешь. Возьму над тобой шефство.
С тех пор Нарек больше не бегал от Муслима, а Муслим обращался с ним снисходительно, как с ребенком – объясняя, когда он чего-то не понимал, и журя, если не слушался.
6
– Братан, прости, что за яйца продержал, но там жесть как все сложно делалось, – заплетающимся языком объяснил Сева Гнус, – и колеса, кстати, кончились, есть только бумага по семь.
– Какая бумага? – не понял я.
– Кислота. Матрица перезагрузка. Двенадцатикапельная – пояснил Сева.
– Сев, ты шутишь? – у меня опустились руки.
– Да, не, мужик, какие уж тут шутки-то сейчас.
Мы втроем – я, Сева и мой экстернатский кореш Макс – стояли под козырьком заправки на улице Удальцова, против нестройной шеренги «хрущевок», доживавших свой век у подножия многоэтажных новостроек. Под оранжевым светом фонаря все рябило от падавшего снега с дождем. Мои красные борцовки и воротник из искусственного меха промокли, а горло болело – то ли от простуды, то ли от вчерашних спидов.
С Максом мы встретились еще днем и несколько часов промотались по городу, пытаясь выловить Гнуса и замутить колес – сначала ждали его в МГУ, потом в прокуренной забегаловке на Кузнецком мосту и вот под вечер притащились на Проспект Вернадского. Но, как говорили в Аугсбурге 1555-го, «cujus regio, ejus religio» или, как переиначили в МГУ нулевых, «на чьем возу едешь, того песню поешь», и мы послушно покоряли все новые точки на карте – в соответствии с инструкциями неуловимого недодилера, путешествовавшего между реальностью и иллюзией с пакетиком экстази в трусах. Стоило нам прибыть в условленное место и позвонить ему, выяснялось, что он уже уехал, и мы снова отправлялись в путь. К моменту, когда мы доехали до Вернадки, я был готов наброситься на него с кулаками – особенно после того как он невинным голосом заявил, что уже выдвинулся на Якиманку. Впрочем, когда я объяснил, что такого варианта нет и это уже перебор, он таки согласился встретиться с нами на этой чертовой заправке.
– Да ладно, чувак, давай бумаги замутим, – словно дьявол, повисший над моим плечом, подначивал Макс.
– Ну, давай, – секунду помедлив, кивнул я, – за неимением кухарки ебем дворника.
Я долго не решался пробовать кислоту, хоть и слышал много интересного о ее эффекте: все эти галлюцинации, духовные прозрения и прочее дерьмо. Единственное, что меня останавливало – это риск изменить свой генотип или генофонд – короче, фигню из-за которой дети или внуки могут родиться мутантами.
На самом деле, кислота, которую мы замутили у Гнуса была не первой в моей жизни – первым был сахар – кусок рафинада с каплей лизера – который я сожрал за несколько месяцев до этого, но почему-то убеждал себя, что он не в счет. Тот сахар заставил меня крепко задуматься – за пару часов из наивного ребенка, я превратился в ребенка куда более прошаренного с собственным мнением и способностью разбираться в людях. Это был один из этапов моего взросления – первый босс на уровне «взрослая жизнь».
Каждая «марка» состояла из двенадцати капель лизергина, так что для начала закинув под язык по четыре, мы поймали такси и поехали ко мне. За окном проносились пейзажи окутанных промозглым вечером новостроек, водитель плохо говорил по-русски и вполголоса подвывал доносившемуся из колонок заунывному восточному напеву.
– Хорошо, что темно, – сказал Макс, проводив взглядом здание МГИМО, откуда его недавно отчислили.
– Почему?
– Ну, когда светло, так едешь в такси, смотришь в окошечко и думаешь – все плохо, денег нет, опять обдолбался, из института выгнали, маму обманываю…
– Оставляй, – отмахнулся я – такие мысли не годились для трипа. Макс и сам это понимал.
Оказавшись у меня, мы едва успели поздороваться с мамой и пройти в мою комнату, как нас вперло. Чтобы не спалиться, мы оделись в свободные штаны и сноубордические куртки и отправились гулять.
Температура была плюсовая и дождь никак не прекращался. Снеговик с морковным членом, вместо носа, живописно плавился у нас на глазах. Мы бесцельно бродили по слякотному асфальту в тени обшарпанных блочных домов, вдоль заставленных грязными машинами улиц и разговаривали загадками. Точнее каждый из нас говорил то, что думает, а другой интерпретировал это по-своему. Это был просто невоспроизводимый обдолбанный бред, в завершении которого Макс решил разрядить обстановку:
– А прикинь, сейчас два перцовых урода из-за угла выходят, – предположил он зачем-то, и, потрясая перед собой воображаемой иглой, прогнусил, – слыыышь, дааай денег на герку, а то штырну!
– Хорош, – шарахнулся я в сторону.
– А, с другой стороны, мы два типа под кислыми, – воодушевился Макс и, имитируя ультразвуковые волны, стал размахивать перед собой руками и вращать
