Книга На гуме - Глеб Берг

Мы закинули еще по четыре капли и, чтобы не испытывать судьбу, свернули в один из подъездов – я знал код от домофона. Сидя на корточках на лестничной клетке одного из этажей, я с интересом следил за неровностями бетонного пола – они то вибрировали, как jell-o, то замысловатыми узорами, наподобие хохломы, расползались по горизонтальной плоскости. Это было все равно, что смотреть в микроскоп на пляшущие частицы. Тем временем Макс увлеченно рисовал бычком на стене, неторопливо, но неустанно стекавшей на пол – то плавно, единым фронтом, как раскаленная лава, то стремительно, прорывами, подобно снежной лавине. Рожа нарисованная поверх всего этого получалась хитрой и злой – настолько, что бросив ее незаконченной, мы поспешили свалить.

Пролазив до утра по подворотням, мы с Максом вернулись ко мне – помылись, попили чаю и закинули еще по паре капель, оставив по две на потом. На утро – не смотря на то, что была суббота – у меня был назначен зачет, который принимал мой декан – фактический хозяин МГУ, как говорили. Варианта прогулять не было, но, к счастью, Макс вызвался ехать со мной.

Добравшись до МГУ, мы поднялись на десятый этаж. В залитой светом курилке, роль которой в то время выполняли лестничные пролеты всех этажей (кроме седьмого, на котором располагался юрфак), мы увидели толпу моих однокурсников. Зачет должен был проходить в крошечной обшарпанной аудитории, куда входило по пять студентов за раз.

– Здарова, пацаны! – приветствовал нас с Максом Барышник.

– Здарова. Че там, кто-то сдал уже? – поинтересовался я.

– Хуй его, сам только пришел, – потянувшись, ответил Барышник, – а вы че, в тягах, что ли?

– Да-не, – поспешил откреститься Макс.

– Ды-да, – широко улыбнулся Барышник.

– Ну, короче, да, – понизив голос, подтвердил я.

– Диски?

– Бумага.

Среди торчков, употребляющих клубные наркотики типа таблеток и фена и слушавших вошедший в моду хаус, бумага считалась хренью для трансеров, а сами трансеры лохами. Однако Барышник был всеяден и сразу поинтересовался, не угостим ли мы и его. К тому моменту я рад был расстаться с оставшимися у меня двумя каплями и с готовностью подогнал их ему.

Тем временем в дальнем конце коридора появилась фигура невысокого лысеющего мужчины в мешковатых брюках и джемпере. Бодрой походкой он шагал в нашу сторону, добродушно улыбаясь одними глазами и шевеля окладистыми усами как Тараканище Корнея Чуковского. Весь вид его как бы говорил – вы все, конечно, хорошие детишки, но кое-кто сегодня получит «неуд».

– Здравствуйте, Симон Налимович, – вполне искренними улыбками встретили его студенты. И даже те, кто секунду назад буркнул себе под нос что-то вроде «я ваш рот ебал», были рады видеть старого взяточника и интригана. Несмотря на свою деятельность он все же оставался человеком, за что и заслужил симпатии и уважение студентов – он вроде был свой.

– Иди сразу, все равно не сдашь, – предложил мне Макс и разразился зловещим инфернальным смехом, секунду спустя резко смолкшим.

Воспользовавшись советом, я зашел в аудиторию следом за Налимычем, вытянул билет и направился было к последней парте, но был остановлен:

– Марк, куда это ты собрался? – удивился Налимыч и, хитро ухмыльнувшись, указал рукой на место прямо перед собой, – садись поближе, давно с тобой не виделись.

Это был провал. Впервые старый черт пригрозил мне отчислением после первого же месяца обучения – кто-то сучнул, что я прихожу на лекции не вполне адекватным. Тогда я пообещал Налимычу, что брошу курить травку, а себе – что больше не спалюсь.

Делать было нечего. Пряча шальные глаза, я безропотно повиновался. Неторопливо прочитав вопросы и убедившись, что это не по моей части, я уставился в огромное окно. На улице было пасмурно – белая пелена ноябрьского неба нависала над городом, очищенным ночным дождем от снега. У вечного огня стояли какие-то темные фигуры; в опустевших прямоугольных бассейнах-фонтанах, где летом купались пьяные гики с исторического и философского, словно подснежники явились взору кучи всякого мусора – от фантиков и конспектов до бульбуляторов и гильз. Из торчавших вдалеке красно-белых труб ТЭЦ валили клубы пара, сбившегося в монолит на холодном воздухе. Я все надеялся, что Налимыч пожалеет нас и выйдет ненадолго из аудитории куда-нибудь по своим делам, но этого не происходило. Прождав так минут двадцать, я понял, что зря теряю время. Пообещав придти на пересдачу, я поднялся и вышел из аудитории.

На улице возле корпуса мы с Максом встретили Мопсовского, предложившего дунуть. Отец этого чувака был главным наркологом Москвы или что-то вроде того, так что я всякий раз испытывал особое удовлетворение, убиваясь в его компании. Скурив косяк, я немного успокоился и решил ехать на Покровку, в гости к Лене, где со вчерашнего дня пьянствовали Рязанцев и Салтыков.

7

Лох – понятие универсальное и, в зависимости от того, с чьих уст сошло, может обозначать диаметрально противоположное – то есть кого угодно. Так, для быка в бархатном спортивном костюме и замшевых мокасинах лохом будет щуплый хипстер в скинни-джинс и с фотоаппаратом, а для хипстера в свою очередь – бык. Я же сочту за лохов их обоих, а они, вероятно, меня. Таких примеров можно привести массу, однако, студент юрфака Вася Малинин переплюнул решительно всех. Не знаю кого считал лохом он, но если бы в МГУ проводили опрос с целью составить рейтинг топ-3 лохов университета, Василий уверенно занял бы весь пьедестал. Этот несчастный ублюдок словно нес печать судьбы. Казалось бы высокий симпатичный парень, с хорошей фигурой, в нормальных шмотках, без проблем с гигиеной, дикцией или финансами должен бы нравиться всем вокруг, но люди реагировали на него как терьер на велосипедиста. Он никому не нравился.

Декабрь, вторник, полдень. Я приехал в университет за десять минут до начала третьей пары – не то что не помышляя о посещении, но и не представляя, что вообще значится в расписании. Настроение было отличное и я хотел разделить его с кем-то из друзей. В кармане джинс я мусолил пакетик с двумя весами чистейшего польского амфетамина, еще у меня завалялся касарь, оставшийся с выходных, безвылазно проведенных у Алисы – я был во всеоружии. На банке же как назло не оказалось ни души. Муслим сдавал экзамен, Барышник завис в игровых автоматах и даже Мини-Гера – мой новый кореш – торчал денег Изуддину по прозвищу Бешенный, старшему брату хромого Якуба, и временно не посещал университет. Во всем корпусе не оказалось вообще никого, кто