вещественных доказательств, в виде многочисленных глубоких троп, ведущих от обрывов к ручью.
Земли на просторах прерий украшены изобилием разнообразно-окрашенных цветов, что наполняют утренний воздух радостным благоуханием. Воздух так мягок и нежен в сравнении с холодной атмосферой раннего утра в гористой местности, где накопленные снега тысяч зим приводят в действие свое леденящее дыхание в противовес к добрым лучам старого Солнца. Этим вечером я проезжал через "Прерие Дог Сити", самое большое скопление жилищ луговых собачек из тех, что встречены мною в этом путешествии. "Городок" расположился на территории сотен акров, и собачки многочисленно выражают их громкие и возбуждённые протесты против моего нежданного визита, так что я нахожу себе оправдание за то что стреляю по ним. Я сразил одного старичка метко и в упор, но он исчез как вспышка в своей норе, что отныне стала ему могилкой. Молниеносные движения зверька и инстинктивная привязанность к личной норе сыграли роль в последнем скорбном ритуале погребения его тела после смерти.
Приближалась ночь, а я ещё не достиг Поттер Стэйшн, где предполагал остановиться на ночёвку. С запада внезапно подошёл воющий шторм, и вскоре началось состязание между мною и штормом. С хорошей накатистой дорогой я смог бы выиграть состязание. Но, имея фору в виде непроходимой тропы, почти скрытой под высокими зарослям травы, шторм обыграл меня и пришёл в Поттер Стэйшн победителем с преимуществом примерно три сотни корпусов.
Утро я начал в хорошем настроении. Подкатывая к Сидни, дорога стала заметно лучше, и я мчался в такой оживлённый город подобающим темпом. Я принял решение остаться в Сидни на обед и заполнил оставшееся до полудня время посещением соседнего форта.
Глава 4. От Великих равнин до Атлантики.
Надо отдать должное любезности командира Форта Сидни - мне выпала удача продолжать путешествие на восток под роскошным пологом летнего военного шлема вместо шляпы слоуч, которая была со мной с Сан-Франциско. Разумеется меня терзало такое же чувство угрызения совести, когда предаёшь старого друга, который отважно шёл со мной сквозь огонь и воду на протяжении увлекательного путешествия по горной провинции; однако светлый шлем обдаёт мой несчастный и горемычный облик такой восхитительной спасительной прохладой, что я выехал из Сидни, чувствуя полнейшее самодовольство. Первое, что я сделал – произвёл неизгладимое впечатление на тощую в жёлтых пятнах змею, высунувшую голову из песка, когда переехал её узорчатую тушу. И лишь тот факт, что шина резиновая, а не стальная, позволил ей остаться невредимой.
В тот же вечер, когда я остановился на ночь в Лодж Поул Стэйшн, я имел возможность лицезреть повергающее в трепет представление грозы над равниной. Я отчётливо видел всё происходящее действо от Альфы до Омеги. Силы постепенно собирались близ Скалистых гор к западу. Затем в атаку покатились кудрявые облачка, принося воздушный вихрь, заставивший тяжелый ветряк у железнодорожного резервуара резко развернуться и энергично вращать массивными лопастями. Затем в бой пошла компактная чернильная пелена, которая растянулась над всем голубым небосводом, казалось перечеркнув все надежды о грядущем. Поперёк её непроглядно-мрачного покрывала засверкали зигзаги света под аккомпанемент канонады грома. Он так рокотал и гудел над бескрайними равнинами, будто бы проверял вместительность своего поля боя. Широкие потоки электрического пламени разряжались вдоль земли и наполняли пространство странным неестественным светом. Тяжёлой барабанной дробью упали первые капли дождя, и десять минут спустя, от безжалостного ливня промокла дёрновая хижина одинокого работника ранчо. Плоская равнина на некоторое время превратилась в неглубокое озеро.
Лагерь с фургонами переселенцев закрепился в лощине Саут-Платт, выжидая пока вода не спадет. Пока я катил вниз вдоль русла реки – каждая миля отзывалась эпизодамииз индейских сражений и резни – в тот день я ехал по направлению к Огаллала. Один из «пилигримов», изображая из себя сведущего, как только я приблизился, предложил на обсуждение вопрос: «А родня ваша, небось, дюже замарается, пока будет мостица верхом на вашем верлоцифае, мистер?» «Да - как чистая собака запачкается». Я не спешил давать ответ, хотя понимал то, что он имеет в виду. Мне было недосуг тешить любопытство зевак проведением объяснительных лекций неопределённой продолжительности.
Семинедельное путешествие по безвелосипедной территории без сомнений заставит и ангела преобразиться в чёрствого циника, когда понадобится отвечать на вопросы. В полдень я проехал мимо первого участка поселенцев, напоминающего ранчо, в котором был малый шатёр, растянутый возле нескольких акров свежевспаханных прерий – за частоколом великой сельскохозяйственной империи, которая методично крадётся на запад через равнины, толкаемая деспотичными мясными королями с их стадами всё дальше, даже когда индейцы и их до сих пор более значительные стада бизонов были вытеснены последними из упомянутых.
В Огаллала, которая не далее чем несколько лет назад была, главным образом, пунктом сбора ковбоев, теперь три слагаемых - «участки поселенцев», «участки под вырубку леса» и «самозахват» характеризуют эти места. "Платт 'захирел' с тех пор как верзилы из Индианы начали заселяться сюда" – с виноватым видом констатировал загорелый ковбой возле обеденного стола в отеле. И, со своей точки зрения, он прав.
Проведя следующую ночь в убежище поселенцев, на слиянии Северной и Южной Платт, утром я проезжал близ домашнего ранчо Баффало Билла (место, где хозяин ранчо проживает лично, называется "домашним ранчо", что отлично от того, где хозяйничают управляющие), дом и бытовые удобства которого считаются самыми лучшими в Западной Небраске.
Пообедав в городе Норт-Платт, я пересёк вполне добротный мост для фургонов,перекинутый над набухшим жёлтым потоком чуть ниже слияния северного и южного притоков и просто следовал на восток вдоль Платт. Брэди Айленд я достиг к ночи. Тут я столкнулся с чрезвычайными трудностями добывания ужина. Четыре семейства, представляющие собой трудовые силы Юнион Пасифик в этом районе, живут в отдельных домах и составляют население Брэди Айленд. «Все наши люди только поправляются от скарлатины» - таков был ответ на мою первую просьбу. «Пирисилентсы зафатили сат на остраве, и мы не емеем даж крохи выпичиннаво хлеба» - сказал босой малец у дома номер два. «Не у старухи на другой староне, где соседский и там нету харчевни со жратвой, сварганенной в лачуге» - так отвечал хозяин из номера три, сидевший на пороге, энергично пыхтя в чиллум (глиняное приспособление для курения конопли). «Мы все к Норд Блат припыфшие с физитам и курым трафу пассади тафо тома и ниччифо не хоттофим» - подытожили удручающую ситуацию у четвёртого дома.
Я колебался между тем чтобы где-нибудь остановиться
