поисках Наденьки, но ее там не было. В этот момент я сильно испугался, у меня началась паника. Мороз на улице, она еще маленькая, куда могла уйти? Что могло с ней стрястись на недружелюбной и холодной улице? Перед глазами стали возникать картины одна страшнее другой. Она потерялась и замерзла. Ее обидели чужие злые люди. Она попала под машину и уже мертва, как и ее мать.
Эти мысли кружились в тяжелой после перепоя голове. Губы мои начали трястись, я расплакался, прямо как не держащая себя в руках истеричка. Побежал в свою комнату и упал на колени перед портретом погибшей жены. Она безмолвно смотрела на меня, и мне казалось, что она меня укоряет. Я закричал:
– Прости меня, прости! Я не хотел так поступать, ты же знаешь, на самом деле я люблю ее, я бы никогда не сделал ей вреда. Никогда, – я захлебывался солеными слезами, меня захлестнуло отчаяние. Я взвыл от нестерпимой душевной боли и, повторяя имя дочери, стал колотить кулаком по стене. Не знаю, сколько так просидел, но стук в моих ушах стал раздваиваться. Через пару минут я понял, что кто-то интенсивно стучит мне в дверь.
Я моментально собрался, предчувствуя самое худшее. Схватил валяющееся на стуле не самое чистое полотенце, утер лицо. Открыл замок. На пороге стояла моя соседка, Олеся. Она с неодобрением и брезгливостью глянула на меня и спросила:
– Зайти можно? Надя у меня.
– Да, заходи, – я посторонился, пропуская знакомую и прикрывая за ней дверь. Мы прошли на кухню, где я сгреб с табуретки несколько пустых бутылок и буркнул, обращаясь к соседке:
– Садись.
– Смотрю, ты уже в состоянии говорить. Надя сейчас спит, она успокоилась. Я ее у подъезда заметила – в такой холод почти голая девчонка на улице была! Ну я и забрала ее к себе. Сереж, я все знаю и понимаю – и потому пока никому ничего не скажу, – я раскрыл было рот, но Олеся жестом показала не перебивать ее и продолжила:
– Пока не поздно, возьмись за ум. Пока ты просто портишь отношения с Надькой, но ты можешь ей навредить. Или себе – представь, что может случиться, когда ты в таком состоянии, ты же помереть так можешь один раз, а едва что – девочка отправится в приют. Ты ведь от этого ее хотел оградить, когда оставил при себе после смерти жены, так что же? Думаешь, она с того света одобряет твое поведение?
– Не трави душу, и без тебя тошно, – прошептал я. На моих глазах вновь выступили слезы.
– Но кто-то же должен тебе сказать. В общем, так: хочешь бухать, бухай, но делай это так, чтобы на ребенке не сказывалось. Запирайся в комнате, уходи к друзьям – не надо только вредить окружающим. В следующий раз я тебе помогать не стану и сообщу куда надо – заберут падчерицу, – припечатала Олеся. Я просипел:
– Она не падчерица, она мне дочь.
– Ну а раз дочь, так и относись к ней соответственно, – фыркнув, закончила разговор Олеся и встала. Брезгливо отряхнув домашний халат и с неодобрением оглядев пейзаж вокруг, она покинула мою квартиру. Позже я забрал Наденьку домой, и мы помирились. Но с тех пор во время общения со мной она была настороженна и порой холодна.
Я выполнил требование Олеси. Больше я ни разу не пытался лезть в драку спьяну, но завязать с алкоголем было выше моих сил. Я все равно напивался, и иногда это было при дочери, а что хуже, даже при ее друзьях. Я старался держаться, честное слово, я старался, но каждый раз я только позорил ее.
Спустя еще несколько лет она возненавидела меня. В минуты трезвости я пытался с ней поговорить, провести вместе время, но она с презрением отвергала меня, запираясь в своей комнате. Я не настаивал, но мне иногда так хотелось просто посидеть с ней рядом и послушать что-то о ее жизни. Но единственная живая частичка, оставшаяся от моей жены, отвернулась от меня окончательно. Что бы я ни старался сделать.
Глава 3. Подросли детки – подросли и бедки
Александра
В пятнадцать лет Андрей стал встречаться с девушкой. Я не имела ничего против нее, но имела против своего сына. Он много лет не давал мне повода думать про него плохо, но все же я не могла воспринимать его нормально. И когда я узнала, что у него появилась возлюбленная, это меня напрягло. Я не была уверена, что мой сын может влюбиться, но не стала ничего говорить: это выглядело бы очень странно, ведь со стороны он выглядел просто идеальным юношей – как внешне, так и по характеру.
Периодически он приводил девушку домой, и они закрывались в его комнате. Я знаю, что муж провел с сыном беседу об интимных отношениях и возможных последствиях. По реакции супруга я поняла, что он остался беседой с Андреем доволен: мне муж сообщил, что наш сын воистину «очень умный и правильный парень с головой на плечах». Но меня волновало даже не возможное начало моим сыном сексуальных отношений.
Я подсознательно опасалась за девушку. И не зря. Однажды я рано пришла домой с работы. Я направлялась в свою спальню, как вдруг услышала плач. Поначалу я удивилась и даже вслух хотела спросить, что происходит, но потом поняла: дома находится сын, причем он не один, видимо, пришел вместе со своей девушкой. Я прикусила язык, чтобы не выдать случайно свое присутствие, но мне очень захотелось выяснить, в чем все-таки дело.
Дверь в его комнату была не до конца закрыта, и он ссорился со своей подружкой – а точнее, она с ним. Сын был холоден, как лед, и несокрушим, как скала. Я, конечно, не слышала начала разговора, но дальнейший диалог заставил меня похолодеть.
– Ты просто истеричка. Это невыносимо, – с металлом в голосе говорил Андрей. – Послушай, никакая любовь не продлится, если девушка не может держать себя в руках. Ты постоянно меня позоришь. Перед друзьями, перед педагогами, перед твоими родителями. Мне порой стыдно просто находиться с тобой рядом. Иногда в подобные моменты мне хочется просто прекратить это все.
– Нет! Нет, пожалуйста, – с истерическими нотками заверещала девушка.
– Успокойся, ты ведешь себя недостойно, – с презрением в голосе ответил ей Андрей. – Можно ли любить такое, как ты? – сын сделал явный акцент на слове «такое». У меня внутри поднялась буря. Какая разница, о чем там вообще шла речь, можно ли так говорить с девушкой?
