— А вот и наша дама-мадама идет… вспомни нечистого… — бросив взгляд в окно, недовольно произнесла Марфа, а последнее буркнула и вовсе себе под нос, но я расслышал.
Что-то с этой жиличкой было все-таки не так, если к тому же, еще и вспомнить, как мне ее охарактеризовала Алина. Надо расспросить хоть женщин попредметней, а то намеки одни, да предостережения…
Хлопнула входная дверь, простучали каблуки по коридору и вот, в проеме, появилась она — первый секретарь Бережсковского райкома, Любовь Михайловна Заревич.
Ну что сказать? Только то, что в первое же мгновение я отчасти понял, почему во мнениях женщин ее окружает некоторый негатив. Но так же пришло понимание, что для мужчины она гораздо опаснее…
Будучи человеком взрослым, к тому же не обремененным какими-то обязательствами, супружескими или даже отцовскими, с женщинами я строил отношения так, как получалось по обстоятельствам. Но, имея голову на плечах, всегда разграничивал выпадающие возможности. То есть, в жизни моей в основном случались те женщины, которые и сами не тяготели к этим, выше упомянутым, обязательствам — они не ждали ничего от меня, но и не расположены были расщедриваться на что-то сами.
Вполне легко, часто — достаточно красиво, но и ничего более — вот правила, по которым обычно складывались мои взаимоотношения с женщинами.
Не то, чтобы я принципиально не стремился к стабильности или не хотел семьи, но как-то все происходило именно так, как происходило. Да и девушки, той, с которой я пожелал бы заполучить более тесные отношения, мне как-то не встретилось до сих пор. Какой она должна быть, что бы мне захотелось связать с нею свою жизнь, я понимал смутно, но вот то, что женщины, с которыми меня до сих пор сводила судьба, не совсем те, осознавалось четко.
И как раз именно это обстоятельство позволило мне определить, что Любовь Михайловна именно из тех, вышеописанных женщин. Притом, самый опасный из них вариант — она не просто не ждала ничего от мужчин, она брала все, что ей нужно, без их разрешения. Вернее, оно само падало ей в руки, без какого-либо усилия с ее стороны. А так как юна она не была, то приходила мысль, что это прекрасно осознается и пользуется на пользу себе, без зазрения совести.
Почему так сразу, категорично и без малейшего сомнения я записал нашу жиличку именно в такие — опасные женщины? Да потому, что стоило бросить на нее взгляд, как во мне, мужчине в общем-то выдержанном, все вмиг всколыхнулось и устремилось к ней. Да, вот такое иррациональное и не осознанное желание, совершенно не сообразующееся с тем, что разум это все фиксирует и пытается противостоять.
Не знаю, часто ли попадаются подобные женщины другим мужчинам, или только мне так «везет», но эта «дама-мадама», как назвала ее Марфуша, была уже второй в моей жизни. А потому, ошибиться в отношении нее, я не мог.
Что, собственно, и начало подтверждаться сразу, стоило мне только к этому придти.
— Николай Алексеич, как я понимаю? — с ходу спросила она, едва переступив порог кухни.
При этом взгляд ее был оценивающим и цепким, а вот улыбка, как первое подтверждение моих догадок о ней, тягучей, масляной и не имеющей ничего общего с простой приветливостью, положенной при знакомстве впервые встретившихся людей.
— Наслышана, наслышана… а я Любовь Михална, — и протянула мне ладонь четким, уверенным движением.
При этом женщина слегка наклонилась в мою сторону, отчего серая юбка, и так сидящая на ней достаточно ладно, обтянула бедра плотней, а расстегнутая на одну пуговку блуза из какого-то тонкого материала, просела в ложбинку между высокими и полными грудями.
— Будем знакомы, товарищ первый секретарь, — я встал со стула и пожал предложенную руку.
Ладонь была одновременно крепкая и мягкая, и в моих пальцах она как-то по трепетному дрогнула, превратив тем самым обычное рукопожатие в нечто более интимное.
— Ой, давайте не будем, Николай Алексеич, мы все же дома сейчас! — и женщина хохотнула низким, вибрирующим виолончельной струной, смешком.
Меня аж дрожь пробрала… надеюсь шевельнувшиеся на загривке волосы не заметил никто… ха-ха, хм, нужно держать себя в руках.
— А то работа там, работа здесь, а отдыхать где тогда? Правильно я говорю?! — меж тем, опытным чутьем она прекрасно пресекла мое состояние и… расслабилась, взгляд сразу потеплел и потерял въедливость, — Ох, как жарко у тебя тут Марфуш, — переключилась она на мою родственницу, — но пахнет-то как хорошо! С чем пирожки у нас нынче?
Ну да, на Марфу она переключилась, но и меня… вернее мое мужское внимание, отпустить не пожелала — естественным таким, даже машинальным движением расстегнула еще пуговицу на блузке и провела ладною по шее вниз, прогибая тонкие пальцы и чертя ими по ключице.
— С творогом, — буркнула моя родственница в ответ.
— Откуда творог? А, опять Алина Андревна где-то подработала, помимо основного места? А потом еще и оплату продуктами взяла? Ха-ха, да не пугайся ты так Марфуш, шучу я — шучу, не скажу никому, ты ж знаешь! Мы в одном доме все-таки живем — считай, одна семья! — и при этом на меня искоса посмотрела.
— Да что вы, Любовь Михална, и не думаю я ничего такого. Идите, оденьтесь полегче, а то и правда, душно тут, а я окошки пока поширше открою, сквознячок устрою, к вашему возвращению авось и протянет.
— Ага, так и поступлю, — мило улыбнулась нашей хозяюшке та и пошла на выход из кухни.
Марфуша выглянула ей вслед, потом послушала, как скрипят по ступеням удаляющиеся шаги:
— От, стервь, — тихо, в сердцах, ругнулась она, а потом повернулась ко мне: — Ох, Коля, Коля, — покачала головой, — она-то понятно, тебя как кошка бесхозную сметану приметила сразу — натура у ей такая! Но ты-то, мужик вроде взрослый, на фронте был, раненый вон вернулся, а сурьезности не набрался — неужто котом-то мартовским тоже за ей побежишь?
— Так, Марфа, что не так?
— А то ты не понял… — махнула рукой, вроде как — ладно, дело уж сделано, и заговорила о другом: — Иди, переоденься тоже во что полегче. Я там тебе кое-что из дядькиного приготовила. Пашино не дала, не обессудь, а то Алина увидит, переживать еще удумает, на тебя-то в мужнином глядюче. Так-то пообвыклась уже, ночами вроде плакать перестала…
— Да ладно, Марфуш, мне без разницы. Там вещи мои…
— Да разобрала я все, развесила, разложила, что надо — нагладила. Иди, а то сейчас уж дети придут. Да и сумерки вон подкатили, скоро стемнеет.
Глава 6Утром проснулся, когда солнце только-только позолотило облака, но само, жаркое и душное, лик свой еще не показало. Сквозь затянутую мелкой сеткой приставную раму в окно тянуло свежестью. Какая-то печужка чирикала, кажется, прямо у меня под окном.
Посмотрев на часы, понял, что пора вставать. Пружинная сетка давно не новой кровати принялась сопротивляться моим неловким движениям, но, как ни странно, сегодня мой подъем прошел на удивление гладко. Обычно-то, с утра, нога ни в какую не желала слушаться, и ее приходилось разминать, восстанавливая кровообращение в перевитых толстыми рубцами мышцах.
