— Я не пойду, Алекс. Оставь ты уже меня! Видеть тебя не могу!
Ага, вот прям взял и оставил.
— На тон ниже, дорогая, — аж кровь закипает от того, как она говорит со мной.
Да что я ей сделал? Из дома цербера-отца достал? Плохой, потому что не стал трогать вчера ночью? Да, она может сказать, что и я не лучше. Но уж какой есть. Придется потерпеть.
— Я тебя ненавижу, — стукнула кулаками по столу. — Иди уже. Звонят в дверь уже больше минуты.
Да плевать я хотел на чертову дверь, меня тут избранница моя ненавидит. Думал, плевать на это будет, и что в определенной степени буду ловить кайф от ее сопротивления. Но это ни хрена не кайф!
— Я буду тебя пороть, если ты не прекратишь, — страх промелькнул в ее глазах. — Задница будет красной-красной.
— Будешь бить, да? Избивать?
Сгущает краски моя девчонка.
— Если я хоть раз тебя ударю, Лори, — наклонился к ней. — Ты этого не переживешь, — она тяжело сглотнула. — Подумай над своим поведением еще раз, ладно? — отстранился. Довольно ее пугать. Надо меру знать. — Пойду без тебя, раз ты не хочешь составить мне компанию, — ушел.
И дело не в ее желании. Если это правда ее отец все еще не перестает звонить в дверь, то лучше ее близко не надо. А-то стану монстром в квадрате.
Лори
Пороть он меня собрался. Животное. Он и правда — абсолютное зло. Холодный, жестокий, ужасный! Глаза-то как кровью налились, когда стал слушать то, что ему не по душе. Пусть привыкает.
Вся его нежность, которую он хочет мне подарить, проявляется лишь в некоторые секунды нашего общения. В моменты, когда его язык в моем рту, или пальцы там, где пониже. И все.
Но я его задабривать не собираюсь. Вот еще… Все, что было у чертовой столешницы — это чистой воды принуждение. Я ничего не могла сделать. Могла только не постанывать, и то грех себя за это осуждать. Я же все-таки живая.
Медленно поднялась на ноги, пошатнувшись в следующую секунду. Ноги все еще дрожат. Иду, а они дрожат.
Но мне нужно успеть выпить кофе вне его присутствия. А есть мне совсем не хочется. Боюсь, тут и без голодовки обойдется. Помру еще раньше, чем он мной наиграется.
— Что? — замерла с чайником в руках, услышав знакомый голос, а затем более громкий голос волка.
Тут же, как только могла, быстро помчалась на эти голоса.
Это был мой отец. Он и волк — ругались. Отец задавал вопросы, на которые волк в очень грубой форме отвечал. Мне все казалось, что он ударит его.
— Что происходит? — подходила все ближе и ближе.
Отец даже не взглянул на меня, ни на секунду. А волк обернувшись ко мне из-за плеча, только нарычал на меня:
— Уходи, — приказал.
— Я никуда не уйду, — подошла еще ближе, встала на уровне с волком, взглянула на отца. — Зачем ты пришел? Привез мои вещи? — да нет, сумок я не вижу.
— Да срать он хотел на твои вещи. Он даже не подумал об этом, Лори, — с злостью усмехнулся волк. — Он деньги свои хочет вернуть.
— Какие деньги? — начала скакать взглядом, то на отца гляну, то на волка.
— За то, как ты росла, Лори, и что тебе пришлось пережить, я решил отнять у него то, что дал ему. Он их не заслуживает.
И как это понимать?..
— У нас же уговор, — протянул отец, по-прежнему смотря на волка.
— Свою часть уговора ты не выполнил, за что и поплатился. А теперь, убирайся! — волк уже схватился за дверь и собирался захлопнуть ее.
— Что ты ему обо мне наговорила? Монстром выставила? — жалостливо спрашивал отец, взглянув на меня так, как никогда прежде.
Он правда считает нормально то, как он со мной обращался все эти годы?
— Я… я… — задыхалась.
— Не говори с ней, — запретил ему волк. — Тут и говорить не надо, чтобы все понять. За что я тебя и наказал. Не заставляй меня продолжать. Уходи, — и как захлопнет дверь перед лицом родителя, отчего я подскочила на месте.
А потом как разревусь. Не знаю даже в связи с чем. Много поводов для этого. Просто безумно захотелось плакать.
— Что, стало жалко его?
Молчу, лишь всхлипываю.
— Это меньшее, что ему причиталось! И хватит реветь из-за него. Он того не стоит, — я закрывала лицо руками и отворачивалась от него. — Посмотри на меня, Лори. Ну же, посмотри!
Я собиралась убежать, но не успев даже как следует разогнаться, меня остановили. Остановили за волосы, отчего я вскрикнула.
Глава 25. Согласна?
Мычу от боли в затылке, скулю, зажмуряю глаза, но молчу. Сопротивление — значит, сделать себе еще больнее. Потому, ощутив мою слабость, он быстро отпустил мои волосы и прижал меня спиной к своей груди.
Ненавижу. Остервенело ненавижу.
— Успокойся, — сцепил руки у меня под грудью, когда я начала вырываться и крутиться. — Я прошу тебя, успокойся! И не плачь из-за него.
— Откуда ты знаешь, что это из-за него? — это и правда из-за отца. Я в очередной раз наглядно убедилась, что ему наплевать на меня. Ему нет дела до меня, до моих вещей, и… моей жизни.
— Я знаю.
— Да отпусти ты меня, немедленно! — задергалась, воспользовавшись тем, что он немного расслабился. Но даже это не помогло. — Ай… — сжал еще сильнее.
— Отпущу. Только не плачь больше. Можешь злиться на меня. Только не плачь, — зарылся носом в мои волосы, начиная шумно обнюхивать.
Вот как…
Я промолчала, а он неожиданно освободил меня от жара своего тела. Медленно обернулась, и также медленно подняла на него взгляд.
— Ты говорил, что тебя не трогают женские слезы, — прищурилась. — Тогда, что тебя собственно сейчас волнует?
На что волк отвел взгляд в сторону кухни и, кажется, впервые оставил меня без ответа.
— Пойдем, я сам налью тебе кофе, — сделал пригласительный жест рукой.
Ведь заставит если сама не пойду. Опять лапать будет. Достаточно уже принуждения на сегодня. Он же специально меня провоцирует, чтобы разорвать наш договор.
Я пошла вперед, но вдруг за спиной услышала:
— А еще я хочу проконтролировать как ты поешь. Голодовки я не потерплю.
Контролер чертов. Как с маленькой, честное слово.
— А что если я не хочу? — села на стул, застучав пальцами по столу. — Тебя правда не интересует чего я хочу?
— Отчего же… интересует. Но я знаю о твоем главном желании. Увы, я не могу его исполнить, — коротко улыбнулся мне. — Но мы можем поговорить о других твоих желаниях. Чего хочешь, Лори?
Кроме главного? Ну, наверное, выйти из этой тюрьмы. Прогуляться что ли. Подышать свежим воздухом. Ведь я редко имела удовольствие делать это последние три года.
