Кейн прошел к одному из столов с микроскопом и стал ворошить рюкзак с сумками, доставая оттуда новые вещества для его мини-роботов. Один из них жужжал рядом со мной, на дисплее отсчитывалось время, как на бомбе. Может, там каша варится? Мое ненасытное чудовище заскулило, забурлило и задергало пищеводом как звонарь в колокол, мол, сколько уже можно меня голодом мучить? Но мой мозг при виде всех этих ученых штучек оставался глух к требовательным просьбам желудка.
Кейн немало тут потрудился. Я даже представить не могла, сколько времени ему понадобилось для того, чтоб создать целый исследовательский центр в отеле в горах. Даже если работали все пятнадцать человек, откуда они достали все это оборудование? Как долго они перевозили его сюда?
Кейн уже подключал ноутбук к микроскопу и запускал программы. В общем, всем своим видом показывал, что занят и на меня времени нет. Ага, как же! Так легко не отделаешься от варвара с дубинкой в капитанской шляпе!
– У вас тут окна, – отметила я.
– Да, человечество изобрело их, когда покинуло пещеры.
– Я серьезно. Это небезопасно.
Кейн промолчал и уселся ко мне спиной, погрузившись в мир клеток под микроскопом.
– Мы где-то глубоко в Альпах, да?
– Да.
– У вас есть солдаты, военные?
– Нет.
– Как же вы защищаетесь?
Кейн вздохнул.
– Ты задаешь неверные вопросы, Тесса.
Я замерла.
– Откуда ты знаешь мое имя? – насторожилась я.
– С твоей экипировки.
– Там написано «Терра-Эко» – часть моего позывного.
Я снова сжала оружие против занавесок. Не нравилось мне, когда люди знали обо мне то, что я им не говорила.
– Тут есть люди, которые знакомы с тобой.
В голове тут же всполошился ворох из подозреваемых. Кто это? С кем я могла встретиться вне базы?
– И опять же, ты задаешь неверные вопросы, – перебил он мои размышления, пялясь в свой микроскоп.
Он начинал меня бесить.
– А какие верные?
– Ну например: почему ты не обратилась в монстра после укуса?
Да, он прав. Это – чертовски хороший вопрос.
– Ведь тебя укусили. Это был не сон. Зараженные высосали из тебя порядка трех литров крови, вирус из их слюны попал в твои кровеносные сосуды. Но единственная причина, от которой ты могла умереть, была лишь критическая кровопотеря.
Я подкралась поближе.
– Так почему я не обратилась? – спросила я полушепотом.
Двоякие чувства охватили меня в этот момент откровения: любопытство ученого в капитанской треуголке настолько окрепло в своих позициях, что уже присматривало попугая себе на плечо, но в то же время выдрессированная осторожность Падальщика предупреждала всю нашу вечеринку Тессовых перевоплощений о том, что мы всего в одном шаге от реального дерьма, о котором еще пару дней назад даже и не подозревали.
– Это – мутация, своего рода, – ответил Кейн, продолжая испепелять взглядом образцы в микроскопе.
– Мутация?
– Да. Она наблюдается у некоторых людей, в особенности родившихся уже после Вспышки.
– Что-то типа иммунитета к вирусу?
– Нет. Ты заражена, это точно. Просто вирус в твоем организме проявляется по-другому.
Кейн рассказывал так легко и непринужденно, словно рассказывал эту историю уже сотню раз.
– Откуда ты знаешь, что я заражена? Я ведь по-прежнему человек.
– А зараженные хотели тебя съесть?
Аргумент.
– Они чуяли вирус в твоей крови, а вирус сам себя не пожирает. Его главная задача – распространиться, как можно дальше, отвоевать себе как можно больше территорий.
Тесса-ученый начала что-то вспоминать из курса общей научной подготовки о размножении вирусных частиц.
– Тогда что вирус сделал со мной?
– Как ты думаешь, сколько мне лет?
Дурацкий вопрос. Если скажешь больше, чем есть на самом деле – оскорбишь. Если дашь меньше – вроде сделаешь комплимент, но вместе с тем оскорбишь, потому что считаешь его недостаточно зрелым.
– Около тридцати? – я развела руками.
– Почти, – произнес он голосом занятого человека.
Он смотрел то в микроскоп, то на экран ноутбука, где я видела странные нетипичные для человека цепочки ДНК.
– Мой физиологический возраст – тридцать шесть…
Я кивнула. Была близка.
– Но мой биологический возраст – семьдесят семь.
Я аж дышать перестала.
– Тебе семьдесят семь лет?! – воскликнула я так громко, что сороки за окном забили крыльями в стекла, взлетая с еловых веток, осыпавшихся снежком.
Черт! Сороки? Меня окружают сороки? Настоящие сороки? Мне кажется, я не скоро привыкну к жизни на поверхности.
– Да.
– Но ты не выглядишь на семьдесят семь!
– Именно.
– Погоди, – я замотала головой, собирая в кучу столь поразительные факты, – то есть тебя тоже укусили?
Кейн отвлекся от микроскопа и поочередно завернул рукава водолазки. Я увидела едва заметные следы от множественных укусов на руках, шее, плечах. Вот же не свезло! Я там в деревне чуть не родила все свои органы от того, что на меня один накинулся! На Кейна же, судя по всему, налетела целая толпа чудищ, и, богом клянусь, я бы ни за какие коврижки не согласилась поменяться с ним местами! Моя боль была настолько адской, что я даже дышать не могла, меня тошнило от осознания того, что я чья-то добыча, и не просто добыча, а добыча, которой уже пируют вовсю!
Я больше никогда не хочу становиться добычей. Я проклинаю своих предков за то, что своим непомерным аппетитом в потреблении земных ресурсов они скинули нас с вершины пищевой цепи и создали организм, который сильнее нас в десять раз. Человечество долго воображало из себя венец эволюции, эксплуатируя слабых и пожирая их плоть, будучи глухим к их мольбам и визгам от боли. Жестокий выбор моих предков привел нас в пасти таких же безжалостных чудовищ, какими люди казались для бедных зверей. И они тоже глухи к нашим визгам и мольбам, им важно лишь поужинать, и ничего, кроме аппетитного куска мяса, они в нас не видят.
Я даже вспоминать не хочу о том моменте, когда оказалась в цепких руках людоеда. Я начинаю потеть от макушки до пяток, дыхание рефлекторно учащается, а сердце снова впрыскивает адреналин в кровь, словно этот монстр до сих пор сидит на мне и отрывает от меня куски плоти. Этот пережитый кошмар никогда не забыть, как бы я ни старалась. Этот монстр так и будет сидеть на моей спине до конца жизни, как напоминание о той участи, что постигает ненасытных жадных людей в конце пути аморального потребления: они стали чудовищами и начали пожирать своих детей.
