На двери детской красовалось семейное древо Гилбертов, восходившее к началу девятнадцатого века. Мэтт подошел ближе. Последним добавлением на древе было имя его сына — работа Флер, он безошибочно узнал ее почерк. Разумеется, отцовская линия у Тома отсутствовала. Там не стояло его, Мэтью Хановера, имя.
— Так вы закончили с домом? — спросил он у оценщика.
— Да, план участка я взял из старых чертежей, но мне нужно осмотреть постройки. Тут, кажется, есть старинный амбар?
— Он находится за краем поля, возле самого забора.
Ему не терпелось поскорее отправиться в больницу, оказаться рядом с Флер. Правда, сейчас ей было не до него, но через час-полтора она, возможно, будет рада его поддержке…
— Ну как он?
— Более-менее в порядке, — ответил доктор. — К счастью, мы успели быстро ввести в кровь препараты, рассасывающие тромбы, так что со временем, после интенсивной физиотерапии, ваш отец поправится, мисс Гилберт.
— Как долго ему придется оставаться в больнице?
— Давайте сначала посмотрим, как у нас пойдут дела, договорились? А сейчас хотите увидеть его или сначала съездите домой, чтобы привезти ему все необходимое?
— Я должна увидеть его.
Да, она кое-что должна сказать отцу. Кое-что пообещать.
— Папа? — Флер робко распахнула дверь палаты интенсивной терапии. Отец лежал на каталке под капельницей; глаза его были закрыты, но дыхание казалось ровным. Приборы наблюдения ритмично гудели, и молодая женщина почувствовала себя обнадеженной.
Она пододвинула стул и уселась поближе к отцу, потом взяла его за руку. Легкое пожатие его пальцев подсказало Флер, что он осознает ее присутствие.
— Мэтт Хановер… — начала она. — Мэтт отец Тома, папа.
Его губы зашевелились, и хотя ни единому слову не удалось сорваться с языка, Флер поняла, о чем он спрашивал.
— Любила ли я его? — Неужели это так важно? — Да, любила, папа.
Какие слова ей найти, чтобы объяснить отцу, как она любила Мэтта? Сказать, что ни один парень не существовал для нее с тех пор, как она впервые увидела Мэтта сквозь дыру в заборе? Как она долго обожала его на расстоянии, мечтая о невозможном?
Она посмотрела на отца. Глаза его по-прежнему были закрыты, и она продолжила говорить, даже не зная, в состоянии ли он слышать ее. Рассказала, что своими прекрасными оценками на выпускных экзаменах в школе тоже была обязана Мэтту, потому что он как раз приехал на каникулы из университета, и она все время сидела в своей комнате за письменным столом, откуда могла наблюдать за его перемещениями по родительскому дому. Рассказала и о том, как на дне рождения одной из одноклассниц наконец познакомилась с ним, и тут отец снова сжал ее руку. Его губы искривились в улыбке, и Флер перевела:
— Как Ромео и Джульетта? Да, папа, мы считали себя Ромео и Джульеттой. Настолько, что решились на тайный брак.
Стоя в коридоре возле приоткрытой двери в палату, Мэтт медлил, не решаясь войти. Он знал, насколько это важно для Флер — сбросить с себя угнетавший ее столько лет гнет лжи и недомолвок. Раньше он не понимал, как велико терзавшее ее чувство вины, — не понимал, иначе бы постарался переубедить ее. Какой же он кретин! Повел себя, точно обиженный мальчик, выкидывающий игрушку из коляски. Столько лет лелеял собственную обиду, не желая вникать в то, насколько тяжело пришлось Флер. По его щекам покатились слезы, но он сдержал порыв немедленно броситься к ней, попросить прощения. Слишком легко. Прощение нужно заслужить, заслужить делом, а не словом.
— Да что это я! — Мэтт услышал, как Флер сморкается. Должно быть, она тоже вытирала слезы. — Сижу тут и болтаю, вместо того чтобы ехать домой. Тебе понадобится пижама, и зубная щетка тоже. Все будет хорошо, папа, не волнуйся. Ты скоро встанешь на ноги.
Мэтт услышал, как Сет Гилберт пытается что-то сказать, потом снова раздался голос Флер:
— Все в порядке, ни о чем не беспокойся. Я со всем справлюсь.
Он быстро повернулся и бросился к главному входу в больницу, не желая, чтобы Флер знала о том, что он слышал ее разговор с отцом. Он ждал ее на улице, когда она наконец появилась с телефоном в руках. Наверное, как раз прослушивала его сообщение.
— Как дела?
Она подскочила на месте, услышав его голос.
— Я же велела тебе не приезжать.
— Велела, но я учусь на собственных ошибках. Тебе бы тоже не помешало.
— Агент еще вернется?
— В этом нет необходимости. Я показал ему дом.
— Что?
— Задняя дверь была открыта. Я зашел, проверил, все ли в порядке, закрыл дверь и собрался привезти тебе ключ.
— Но вместо этого устроил Дереку Мартину экскурсию. А еще жалуешься, что никогда не был у меня дома.
— Ты тоже никогда не была у меня дома.
— Не очень-то и хотелось!
— Правда? Даже никогда и не думала о том, чтобы мы отправились туда в отсутствие родителей?
Флер вспыхнула, но постаралась удержать на лице холодное выражение. Потом проговорила, пряча озабоченность:
— Ну и что сказал Дерек?
— Ничего особенного. Он больше интересовался участком. Сказал, что, кто бы ни купил дом, он, скорее всего, захочет все снести и отстроить заново.
— Пошел он к черту.
— Он еще сказал, что амбар, наверное, захочет приобрести какой-нибудь торговец недвижимостью, чтобы приспособить его под стильный коттедж для небольшой семьи.
— Размечтался!
— Но его очень занимает эта идея! Там, кажется, есть какой-то клиент, готовый заплатить ему хорошие комиссионные за амбар.
— Он, видимо, не знает о планах твоей матери.
— Ну, моя мама могла бы потягаться с каким-нибудь местным застройщиком, но, если клиент Дерека действительно серьезное лицо, он призовет на помощь хорошего архитектора, и…
— Только не говори, что ты мог бы поступить так с собственной матерью!
— Я — нет, но ты могла бы попробовать. Позвони Дереку.
— Может, я так и сделаю.
Мэтт кивнул:
— Такое предложение обязательно скажется на общей стоимости владения, а тебе даст кратковременную передышку, чтобы собраться с силами. Как там твой отец?
— Прекрасно, и спасибо тебе за такую заботу о нас, но мне некогда болтать. Надо собрать для него кое-какие вещи и привезти в больницу.
— Моя машина стоит вон там.
Она подняла на него взгляд, и Мэтт увидел, как ее лицо озарилось слабым подобием улыбки — это была не та вымученная гримаса, которую он все время видел и которая должна была убедить его, что у Флер достанет сил бороться за свое счастье, а напоминание о возлюбленной его юности.
