— Да, говорила, — отозвался он и тихо добавил: — Но я ещепомню, что тебе нравилось когда-то.
Он вдруг оказался совсем близко. Сердце у нее стучало какотбойный молоток. Куинн протянул руку и большим пальцем провел по ее нижнейгубе.
— Капелька масла, — пояснил он, улыбаясь в ее распахнутыеглаза.
Под его взглядом Элизабет опустила веки. Он вернулся вкресло и спросил:
— Помнишь, Джо, как я водил тебя в ресторан на побережье? Мытам ели икру...
— Пожалуйста, не зови меня Джо, — прошептала она.
— Тогда я звал тебя «милая» и без конца целовал...
Она все отлично помнила. Золотой день ранней осени, ласковыйвоздух, синее море... Она никогда больше не была так счастлива.
— И ты отвечала на мои поцелуи.
— Не помню, — запинаясь ответила она.
— Потом мы нашли бухточку, и я расстелил на песке одеяло.Когда я обнял тебя и стал ласкать, ты так пылко, так страстно откликнулась...Мужчина может только мечтать о такой любовнице.
Она горько усмехнулась.
— Мне следовало догадаться, что это было запланированноесовращение.
— Ну, не такое уж совращение. Тебя, помнится, особо исоблазнять-то не пришлось. Могла бы даже проявить побольше сдержанности, чтобытвоя поза девственницы казалась более убедительной.
— Это не было позой. — Она вздернула подбородок.
— Я тогда думал об этом, но была одна неувязочка — истории отом, как ты выходила из комнаты Генри в любое время ночи.
— Кто тебе это рассказывал? Ты платил миссис Уикстед, чтобыона за мной шпионила?
Он пропустил вопрос мимо ушей.
— Так это правда?
— Совершеннейшая правда, — ровно ответила она. — Генричасто, если не мог заснуть, звонил мне, и я ходила к нему поиграть в шахматы.
— Тебе не приходило в голову, что это может вызватьподозрения?
— Нет, не приходило. Боюсь, я в тс времена была оченьнаивной.
— А точнее сказать, расчетливой.
Близость мгновенно улетучилась.
— Почему бы тебе не признаться, что ты охотилась за моимотцом, пока не появился я?
— Не было ничего подобного!
Но он уже не слушал ее возражений.
— Ты очень скоро бросила его, когда поняла, что я болеевыгодная партия.
— Ты... казался мне привлекательным, — пробормотала она,краснея.
— Сексуально? — Да.
— Деньги вообще очень сексуальны, — цинично заметил он.
— Деньги тут ни при чем.
— Тогда зачем было ложиться со мной в постель, стоило мнепоманить тебя?
Он топтал ее честь.
— Просто я оказалась такой дурой, что вообразила, будто втебя влюбилась! — воскликнула она.
— Любовь с первого взгляда? Как дальновидно! А, может,скорее, это была похоть с первого взгляда?
— Что бы это ни было, этого уже нет.
— В самом деле? Боюсь, ты ошибаешься. Хочешь, докажу?
— Нет! — Она вскочила на ноги. — И вообще, не пора литрогаться?
— Трогаться? Куда это?
— Домой, конечно. — Она сунула ноги в туфли.
Куинн небрежно откинулся в кресле.
— Некуда торопиться.
Элизабет внимательно посмотрела на него.
— Ты просил меня приехать сюда с тобой, я это сделала.Теперь мне хотелось бы уехать.
— Но нам действительно некуда спешить, — терпеливо повторилон, — мы все равно опоздали.
— Ты хочешь сказать...
— Я хочу сказать, что коса уже под водой.
— Под водой? Который час? — требовательно произнесла она.
— Половина восьмого.
— Половина восьмого! — Так она проспала несколько часов!.. —Почему же ты не разбудил меня?
— Я тебя разбудил.
— Я имею в виду — не разбудил раньше?
Он должен был знать, что у них мало времени.
— Увы, я потерял счет часам.
Наглый лицемер! И она, дура, доверилась ему! Прилив,наверно, уже начинался, когда они проехали по косе...
— Ты уверен, что мы не сможем уехать? — Может, все-таки ещене все потеряно?
— Смотри сама.
На ходу натягивая жакет, Элизабет бросилась через холл квходной двери, распахнула ее и вышла.
Последняя надежда тут же умерла: между островом и тусклымифонарями городка лежала сплошная, окутанная туманом морская гладь. Косабесследно исчезла.
Куинн уже стоял рядом с ней.
— Ну что, убедилась? — Дыхание белесым паром вырывалось вхолодный воздух. — Боюсь, до утра нам не выбраться. — И, почувствовав, что онадрожит, добавил: — Советую вернуться в дом, иначе можно подхватить пневмонию.
Ошеломленная Элизабет покорно дала отвести себя обратно вкабинет, где Куинн помог ей снять жакет и деликатно подтолкнул в кресло.
Подкинув в огонь еще полено, он сел ближе к камину и вытянулноги.
— Раз уж мы никуда не едем, есть смысл окружить себякомфортом.
В его речи было что-то ненатуральное, коробящее. Он говорилтак, будто был доволен, будто тайно торжествовал...
Ее вдруг осенило.
— Ты специально подстроил все это, — задыхаясь от злости,выкрикнула она, — у тебя был план.
— Ты меня принимаешь прямо за какого-то Макиавелли, —насмешливо протянул он. — Еще немного, и ты скажешь, что я подложил тебеснотворное.
Элизабет промолчала, и Куинн взглянул на нее.
— Нет? Ну слава богу.
Не знаю, во всяком случае, тебе удалось сильно осложнить мнежизнь.
— Ты имеешь в виду Бомонта? По-моему, тут у тебя и такдостаточно сложностей.
— Теперь их станет еще больше.
— Я же сказал: если ты ему ничего не расскажешь, я тоже будумолчать.
— Не в этом дело, Куинн... — Закусив губу, Элизабет искалавыражения помягче. — Понимаешь, мне действительно не хочется оставатьсяздесь...
— Похоже, тебе и правда не терпится уехать: ты даже смогланаконец заставить себя выговорить мое имя.
Она пропустила насмешку мимо ушей.
— А нельзя отправиться на лодке? Туман не такой уж густой.
— Ты предлагаешь переночевать в «Кораблике», а утромвернуться сюда за машиной?
