Читая Атланта, вы видели себя в роли Дагни Таггарт? Это и заинтересовало вас?
Да. Я подумала, что будет очень интересно сыграть эту женщину — современную, решительную и образованную. Очень женственную, однако наделенную ноткой «мужественности», привлекательной для некоторых представительниц моего поколения. Мы оказались в новой эре, когда одинокая женщина, специализирующаяся, как в моем случае, в шоу-бизнесе, должна была обладать уже и способностями предпринимателя. К тому времени, когда в 1960-х годах я попала в Голливуд, студийная система прекратила свое существование. Я ощущала себя попавшей в полный хаос, в котором не могло быть никакого порядка, и малейшие попытки создания такового уничтожались на корню. Айн Рэнд обладала очень упорядоченным, логически выстроенным умом, и в ее книгах было много привлекательных для меня мыслей.
Как отреагировали голливудские деятели на ваш интерес к роману Атлант расправил плечи?
Когда я начала говорить на эту тему, люди качали головами и говорили: «Тебе не удастся ничего сделать. Многие пытались, но безуспешно. Забудь». И я отвечала: «Почему все так уверены в неудаче? Не лучше ли попробовать и посмотреть, чем закончится дело?» Второй уровень дискуссии споткнулся на той идее, что Айн не пойдет на сотрудничество с кем бы то ни было, a если она не пойдет на сотрудничество с кем бы то ни было и на компромисс в отношении диалогов и так далее, тогда фильм просто невозможно будет снять.
Как интерес к Атланту привел к вашей встрече с мисс Рэнд?
Я позвонила ее людям и сказала, что хочу встретиться с ней. В какой-то момент кто-то из них ответил, что встречу можно будет устроить в Нью-Йорке. Я подумала: «Вот здорово». Мне также сказали, что благодаря форме моих скул она всегда видела во мне одну из своих героинь. Я решила: «Ну, слава богу, хотя бы мои скулы ей подойдут». На мой взгляд, это было забавно.
Почему?
В известном смысле это было понятно, потому что я знала, что ей нравится вполне определенный стиль. Представить себе визуальную иллюстрацию к ее произведениям было совершенно нетрудно, потому что в визуальном плане она писала очень наглядно, даже кинематографично. Я подумала, что это здорово, и решила все же встретиться с этой леди и понять, получим ли мы на самом деле возможность снять фильм. Поэтому в начале 1981 года мы встретились с ней в ресторане, за ланчем или за чаем.
Каким было ваше первое впечатление?
Она оказалась много старше, чем я ожидала, носила толстые очки, однако вид имела внушительный. Осанка ее и манеры производили прямо-таки величественное впечатление, и она немедленно понравилась мне, так как напомнила мне гранд-дам моего прошлого, которых я всегда любила, великих актрис: Джудит Андерсон, Джоан Кроуфорд.
С ней было весело. Она обладала чувством юмора, этаким огоньком. Она явно неважно себя чувствовала и ходила медленно. Я подумала: «Какая жалость, она уже в преклонных годах, и все это для нее очень сложно».
О чем вы говорили?
Я рассказала ей, как растрогало меня ее творчество, каким источником вдохновения может оно стать, сколько в нем страсти и увлеченности. Я также сказала, что все эти черты присущи и моему характеру, и мне хотелось, чтобы больше людей ощущали подобные чувства и черпали в них как в источнике вдохновения; однако кажется, что люди не хотят вдохновения, что они стремятся залить водой любой вспыхнувший его огонек и делать все обыденными способами, чтобы никого не обидеть, или для того, чтобы не слишком уклоняться в ту или иную сторону. Как мне кажется, она поняла, что встретила во мне родственную душу, способную понять ее творчество и преданную тем же идеалам, что и она сама.
Тогда она стала рассказывать мне о том, что не вполне уверена в возможности сделать кинофильм по Атланту. Он не хотела лоскутной картины — ей нужно было все в точности. Она полагала, что такой фильм мог бы стать скорее телевизионным, но сомневалась в том, что телевизионщики позволят ей отснять книгу целиком, и потому не намеревалась предоставлять им права.
Словом, она во многом погасила мой интерес. Не думаю, чтобы она намеревалась это сделать. Она хотела сказать мне, что не пойдет даже на мелкие уступки ради компромисса, и это прекрасно согласовывалось с присутствующей в книге тенденцией считать компромисс неудачей. Тут я подумала: да, передо мной сидит одна из величайших фигур во всей мировой истории, безусловно, одна из крупнейших личностей нашего столетия, уникальный философ… но реализовать мой проект будет по-настоящему сложно. Похоже, что человека, способного переубедить ее в этом отношении, просто не существует, и, во всяком случае, я сделать это не способна. Я всего лишь актриса. На возможные переговоры со всеми нужными людьми уйдет вся моя карьера. Я могу употребить на подготовку этого фильма весь остаток своей жизни, но так ничего и не добиться.
Возможно, она полагала, что если кто-то собрался снять кинофильм или мини-телесериал по самой главной работе всей ее жизни, то она не позволит испортить его. На этом разговор закончился.
Видеть свое предложение отвергнутым всегда неприятно, однако возможность пообщаться со столь крупной личностью оправдывала себя. Моя позиция такова: мне плевать, если я не согласна с кем-то полностью понятным мне. Люди по большей части не торопятся обнаруживать свою внутреннюю суть; он пытаются спрятать ее за благовоспитанными манерами, общими фразами и приемлемыми обществом идеями. Я этого в ней не заметила.
Что далее произошло с вашим проектом съемок фильма по Атланту и вашим участием в нем?
Ничего. Она, по сути дела, сказала открытым текстом, что возможности снять этот фильм таким, как он представляется ей, практически не существует, поэтому далее я не стала ничего предпринимать и только отправила ей благодарственное письмо. Но приглядывала за ней. Прочитав что-нибудь о проекте, я делала в памяти заметку, мне было интересно, но до дела так и не дошло. Никакого движения не случилось.
Надеюсь, что кто-то из тех, кто стоит за нами, сумеет снять этот фильм. Было бы интересно посмотреть, однако теперь я уже слишком стара и не смогу сыграть в нем роль Дагни.
Так, значит, мисс Рэнд была уверена в том, что вы должны играть Дагни?
Да, она была уверена в этом.
О чем еще вы с ней говорили?
Должна сказать, что я была крайне удивлена тем, что годы ее юности почти полностью прошли в России. И мне стало понятно, каким образом она пришла к этому крайнему, исключающему компромиссы индивидуализму: она была воспитана в стране антииндивидуалистической, коллективистской, что в ее глазах было истинным проявлением антихриста. Тогда я впервые познакомилась с ее прошлым. До того я читала ее книги, но ничего не знала о ней самой.
Что-нибудь особенное она говорила?
Она говорила мне, что считает огромной привилегией возможность жить в этой стране. Она приехала сюда и оказалась как бы в раю, здесь, с ее точки зрения, оформлялось будущее. Россию она считала худшей из стран. Она очень напоминала собственные книги. Она показалась мне очень страстной. Меня удивило то, что говорила она с таким же пылом, как и герои ее книг, что она до сих пор со всей энергией твердила о том, что люди не понимают, насколько важно жить в условиях свободы мысли, имея при этом право самостоятельно выстраивать собственную жизнь; и что люди не понимают этого, так как американцы никогда не жили в условиях угнетения, они не знают, как живется тем, кому постоянно указывают, как надо поступать ради общего блага. Тема явно оставалась животрепещущей для нее.
