В центре «Наследницы Кодекса Люцифера» стоят процессы против ведьм в Вюрцбурге, происходившие в 1623–1631 годах. Позвольте мне коротко процитировать книгу Geschichte der Hexenprozesse («История процессов над ведьмами») Ганса-Юргена Вольфа: «С неслыханной жестокостью Адольф фон Эренберг, архиепископ Вюрцбурга, приказывает вершить суд над детьми и подростками. (…) Массовым казням подвергались дети семи, двенадцати и четырнадцати лет». Список в Bibliotheca sive acta et scripta magica[90]дает подробное описание жертв. Дословно там сообщается – аккуратно выведенное в рубриках между «Первым сожжением» и «Девяносто девятым сожжением» – следующее: «Иноземная девочка 12 лет. Иноземная девочка 9 или 10 лет. Младшая, ее сестра. (…) Сын Давида Кротена, 12 лет, в другой школе. Двое сыновей княжеской кухарки, один 14 лет, другой 10 лет, из первой школы. Десять мальчиков в больнице. Малолетний сын фогта городского совета». Перечень датирован 16 февраля 1629 г. и заканчивается горделивым примечанием: «До сего момента, однако, совершено еще много разных сожжений». Общее число убитых людей в сфере ответственности Адольфа фон Эренберга (я сознательно избегаю термина «казнь»), согласно источникам, составляет около девятисот; только смерть архиепископа и захват Вюрцбурга королем Густавом-Адольфом в 1631 году положили конец безумию. На тот случай, если вы считаете, что я вставил в роман печи для сжигания, чтобы тем самым провести аналогию с новейшей историей Германии, – к сожалению, вы ошибаетесь…
Процессы над ведьмами, проходившие в то же время при режиме Иоганна Георга Фрайгера фон Дорнхайма, архиепископа Бамберга, характеризовались аналогичной жестокостью. Цитата из биографическо-библиографического церковного словаря: «Бамберг стал синонимом пытки. Даже на пути на казнь осужденных «ведьм» все еще пытали. Некоторым перед самым восхождением на костер отрубали правую руку или в грудь вонзали раскаленные железные иглы». Так как архиепископ присваивал имущество убитых и одновременно использовал сожжения для того, чтобы не допустить появления политической оппозиции, можно понять Александру, которая не знает, кого из двух – архиепископа Вюрцбургского или Бамбергского – она считает более отвратительным. Вместе с тем количество жертв епископа Бамбергского не дотягивает до совсем уж головокружительного количества жертв его Вюрцбургского коллеги; впрочем, на его совести также три сотни невинных, замученных до смерти людей. Его смерть в изгнании я изобразил совершенно правдиво.
В качестве примера, представляющего все отдельные судьбы, которым не нашлось места в моей истории, я привел смерть Анны Моргин и смерть девочки в Пльзене.
Описание процесса и казни Анны Моргин взяты из проповеди покаяния Клеменса фон Бургхаузена, опубликованной в Ротенбургском ежегоднике по истории церкви в 2001 году. Я позволил себе некоторую свободу, адаптируя эту трагедию для «Наследницы Кодекса Люцифера»; настоящая Анна Моргин умерла ужасной смертью в городе Филлинген в 1641 году, а ее возлюбленный Каспар не был предателем, каким я его изобразил, а был убит так же, как и сама Анна. В исторической реальности Анне не удалось совершить недолгий побег из сетей правосудия. В остальном я правдиво описал обстоятельства процесса над ней и ее конца. До сегодняшнего дня вопрос о мнимой смерти Анны – сначала в тюрьме, а затем после первой попытки сжечь ее – все еще не раскрыт. Сама Анна также не могла сделать приведенного в романе заявления; в протоколах судебных заседаний мы находим описание чего-то вроде околосмертных переживаний, в которых Анну за ее отказ покаяться сурово порицают Бог, Иисус Христос и Матерь Божья Мария и приказывают ей вернуться в свое тело и исповедаться в колдовстве; тогда над ее душой смилостивятся. Это тем более потрясающе, что мы знаем: Анна была совершенно невиновна. Эта запись протокола вдохновила меня на описание измены Каспара своей бывшей соратнице.
История девочки в Пльзене основана на эпизоде в книге Рикарды Хух «Тридцатилетняя война». На самом деле она произошла в Аахене в 1649 году и, вероятно, берет свое начало в судебном убийстве 13-летней дочери вагантов, о котором также упоминает Ганс Зимонс в своей книге Hexenwahn im Grenzland Aachen («Иллюзия ведовства в пограничной области Аахен»).
Любители литературы о Тридцатилетней войне наверняка заметили, что я не единожды использовал цитаты, взятые из этих запасов. Разумеется, пролог, а также описание отца Сильвиколы как крестьянского мальчика основываются на первых главах романа «Симплициссимус» Ганса Якоба Кристоффеля Гриммельсгаузена, до момента спасения героя отшельником, хотя Гриммельсгаузен использовал другую драматургию. Это мой личный поклон сильнейшему из всех романов о Тридцатилетней войне.
Приключения Александры в Пльзене тоже соответствуют описанию в уже упомянутой работе Рикарды Хух, а именно – драма, произошедшая в Кёнигинхофе, хотя в данном случае я внес в нее весьма серьезные драматургические изменения. История (на самом деле протестантского) священника, который доставляет в безопасное место свою сельскую общину и бросает ради этого свою глубоко беременную жену, после чего, вернувшись, обнаруживает и ее, и новорожденного ребенка мертвыми, относится, с моей точки зрения, к самым захватывающим историям о человеческих судьбах всей военной эпохи. Такой персонаж, как Каменный Йоханнес, тоже был мной позаимствован у Рикарды Хух, разумеется, в другой связи. Я дал себе волю и значительно увеличил его важность, по сравнению с описанием госпожи Хух.
Воспоминания Самуэля Брахе о товарищеских отношениях в смоландском полку описал на собственном примере Петер Гагендорф, в своих Lebenserinnerungen an die Eroberung Magdeburgs («Мемуары о захвате Магдебурга»). Жалобы Фабио Киджи на скучную жизнь папского посла в Германии – это цитаты из его писем, опубликованных, в том числе, в «Неолатинском ежегоднике», 8/2006.
Как и в обоих предшествующих романах, здесь исторические личности также играют важные роли – пап, королей и императоров, но также и людей, которые не так долго находились на исторической арене. Таковы, если привести два наиболее важных для драматургии примера, Эбба Спарре и генерал Кёнигсмарк. Как и всегда, я очень старался охарактеризовать всех исторических персонажей так, какими я их увидел в различных исторических источниках.
Эбба Ларсдоттер Спарре (родилась в 1629 г., умерла в 1662 г.), несомненно, была ближайшей подругой молодой королевы Кристины при шведском дворе. Ее лицо появляется даже в знаменитой экранизации жизни Кристины с Гретой Гарбо 1933 года. Были ли они с Кристиной действительно влюблены друг в друга, вопрос спорный, а ответ на него зависит от того, к какому полу принадлежит занимающийся жизнью Кристины историк. Историки женского пола, как правило, отдают преимущество теории любовных отношений, в то время как историки мужского пола пускаются в другие смелые объяснения того, почему Кристина и Эбба, согласно достоверным источникам, делили постель. Причина этого мне до конца не понятна, разве только предположить, что она кроется в мужском шовинизме… После отречения Кристины от шведского трона (кстати, Кристина никогда не позволяла называть себя «королевой», а только «королем», что должно заставить нас призадуматься и чего я не упомянул в романе, поскольку сам до конца не разобрался) связь между ней и Эббой, вышедшей тем временем замуж за Якоба Делагарди, прервалась. В одном из своих писем Эббе сосланная в Рим Кристина пишет также: «Я осуждена на то, чтобы всегда любить тебя, всегда почитать тебя и никогда более не видеть…» Обращение Belle, которое Кристина использует в романе по отношению к Эббе, подтверждается историческими документами.
