княжну именем Олгу. И бе мудра велми». Итак, вот письменное свидетельство, сделал вывод арх. Леонид, идущее из XV в., о том, что еще до написания пространного жития св. Ольги (в XVI в.) русский летописец во Владимирской области знал, что св. Ольга была родом из Болгарии и происходила не из поселянок, а была болгарская княжна. А из этого уже само собою проистекает заключение, считает арх. Леонид, что под Плесковым первоначального летописца он имел причины разуметь не Псков, а древний болгарский город Плесков, который был основан Константином Великим. По мнению архимандрита Леонида, найденный им летописец сделал свои пояснения и дополнения к ПВЛ не голословно, а на основании других старых летописцев, до нас не дошедших[964].
Как сказано выше, внимательное исследование междинастийных связей русских летописных княжений может дать вполне логичное объяснение всем, на сегодня кажущимся противоречивыми, сведениям о родословии княгини Ольги. Очень существенными, на мой взгляд, являются данные из Типографской летописи (конец XV в.) и из Пискаревского летописца о том, что «Нецыи же глаголют яко Ольгова дщерь ве Ольга»[965]. По-моему, это сообщение хорошо сочетается со словами НИЛ: «Олег преименова ю и нарече во свое имя Ольга».
Я в течение многих лет занимаюсь исследованием традиций поддержания преемственности власти в княжеских/монархических институтах власти и знаю, что важную роль в этих традициях играло удочерение/усыновление лица, которое необходимо было ввести в члены правящего рода. Среди наиболее известных примеров подобного рода можно назвать усыновление бездетной королевой Дании, Норвегии и Швеции Маргаретой (1353–1412) ее внучатого племянника Богуслава Поморского, которого нарекли именем Эрика, и он сделался наследным принцем в трех скандинавских королевствах. Благодаря традиции усыновления была основана и ныне существующая шведская династия Бернадоттов. В 1809 г. сразу после коронования, тяжело заболел шведский король Карл XIII (правил 1809–1818). Его единственный сын умер в младенчестве, а слабое здоровье короля не оставляло надежды на другое потомство. Для решения проблемы наследования власти решили пригласить французского маршала Ж.-Б. Бернадотта. Была проведена церемония усыновления маршала Бернадотта шведским королем Карлом XIII (кандидат со стороны должен стать членом правящего рода) и принятия лютеранской веры (наследник престола как будущий правитель должен быть той же сакральной системы, что и руководимый им социум), после чего маршал Бернадотт, получив династийное имя «Карл Юхан XIV» (имя правителя — важный элемент сакральной традиции — должно соответствовать родовому именослову), был провозглашен на заседании риксдага наследным принцем шведского престола[966].
Сводные данные Иакимовской летописи и Пискаревского летописца позволяют предположить, что князь Олег удочерил девушку по имени Прекраса, которая получила его родовое имя Ольга и стала членом княжеского рода, к которому принадлежал и князь Рюрик, и в этом случае Ольга, совершенно верно, становилась «правнукой Гостомысла». Почему надо было провести удочерение, мы сейчас не знаем, ибо вместо нормального изучения истории династии Рюриковичей, невероятное количество времени и средств ушло на бесплодное пересыпание из пустого в порожнее выдумок про «скандинавские» имена русских князей.
Датский политический миф и отождествление Мурмана с Норвежской землей
Рождение норманизма от чресл шведского политического мифа с его идеями шведского происхождения Рюрика и происхождения имени Руси от шведских родсов исследуется рядом ученых (В. В. Фомин, Л. П. Грот), о чем неоднократно упоминалось в данной работе.
Но оказывается шведский политический миф, получивший развитие в XVII в. как информационная технология для оправдания отторжения русских земель в свою пользу, был не одинок в своих попытках использовать в качестве отмычки манипулирование историей. В тени фантазий «Атлантиды» Рудбека оказался датский политический миф, с помощью которого датская корона пыталась отторгнуть древнерусский Мурман и весь Кольский полуостров.
Выше было названо имя Карла Тиандера как основоположника идеи того, что русское слово мурман образовано от скандинавского норманд и означает норвежцев. И это правильно, если говорить о введении этого толкования в научный оборот. Но рождение самой идеи изначально было связано не с наукой, а с политикой, точнее, с датскими политическими интересами на Русском Севере. При недостаточной исследованности датского политического мифа как утопии, повлиявшей на развитие изучения древнерусской истории, очерчу только контуры данной проблемы, используя имеющийся доступный материал.
Международные отношения на Мурмане в XVI в. определялись отношениями между Русским государством и Данией, поскольку Норвегия с 1536 г. потеряла право иметь собственного короля и сделалась провинцией Датского королевства под властью датского короля. В связи с этим с середины XVI в. со стороны датской короны стали предприниматься попытки «урегулирования» пограничных споров с русским царем из-за Лапландии. В 1556 г. Иоанн Грозный пожаловал Печенгский монастырь речными и морскими угодьями, и западные границы этих угодий прошли по реке Паз. Через три года после этого пожалования сборщик дани Ефим Анисимов жаловался царю на датчан, отнявших у лопарей половину реки Полной и не пустивших его на реку Тенную, на которой жили лопари, также вносившие дань в русскую казну.
С этого времени, как пишет историк В. Л. Державин, датчане стали предпринимать сбор информации такого характера, которая могла бы обосновать права Норвегии, то бишь датской короны на всю Лапландию, и содействовать тем самым превращении ее в датскую колонию. После ухода русских с реки Полной Дания усилила свою активность и стала направлять жалобу за жалобой на «незаконные» действия царских подданных в «норвежских» землях, хотя имелись в виду владения печенгского монастыря. В 1574 г. датский посол в Москве стал настаивать на проведении съезда для урегулирования «неразрешенных» вопросов, положив начало переговорному процессу по лапландскому вопросу. В целом, подчеркивает Державин, желание Дании установить «справедливую» границу неслучайно совпадало по времени с ведением Русским государством изнуряющей Ливонской войны[967].
«Справедливая» граница на деле означала отторжение всего Кольского полуострова в пользу датской короны. Судя по документам, некоторые из обителей, такие как Печенгский, Петровский в Коле и Рождественский в Кандалакше в течение какого-то времени вынуждены были платить дань датчанам, но с 1584 г. прекратили. По этому поводу датчане тоже заявили протест, но настоятели монастырей ответили, что у них нет соответствующих царских распоряжений. С воцарением Федора Иоанновича жалованная грамота Печенгскому монастырю была подтверждена, помимо этого царь высказался о Лапландии как о своей исконной вотчине и отверг притязания Дании на «спорные» территории, на что воеводе князю Васильчикову были даны четкие указания о том,
